— Так что, пристрелить эту мразь? — спокойно спросил Ростовский, кивнув в сторону дрожащего от ужаса Шлезингера.
— Не стоит руки пачкать об эту гниду, он и так свое получит, — брезгливо ответил Савелий и добавил: — Но за совершенное зло нужно платить. — Он подошел к хозяину кабинета и сунул ему в нос ствол «стечкина». — Мои разбитые «Жигули», не подлежащие восстановлению, стоят штуки три…
— Пять! — поправил Ростовский.
— Пять штук баксов, — согласился Савелий. — Моральный и физический ущерб, причиненный моему другу, — семь…
— Десять! — вновь поправил Ростовский.
— Десять штук баксов. Итого…
— Погоди, — остановил Гапур, — наши ребята тоже не просто так время теряли: каждому по штуке!
— Извини, упустил, — улыбнулся Савелий. — Итого двадцать пять штук!
— Хорошо, согласен! — кивнул Шлезингер. — Приходите завтра с утра и все получите!
— Ты что, пес облезлый, шутить с нами вздумал? — разозлился Ростовский и съездил ему по лицу ладонью наотмашь. Удар был не сильным, но точным: из носа обильно потекла кровь. — Сейчас, сию минуту гони капусту, или твои мозги запачкают твой богатый костюм! Ты все понял?
— Да где же я возьму такую сумму: нужно в банк ехать! — захныкал тот.
— Считаю до трех. — Гапур наставил своего «Макарова» на одного из двух телохранителей: ему показалось, что тот как-то странно посмотрел на шефа. — Сначала кокну его, потом второго, потом тебя самого! Раз…
— Шеф, отдай ему деньги: отработаю! — взмолился тот, кто был объявлен первым.
— Ладно, — Шлезингер так взглянул на бедного парня, что тот зябко поежился, — ключ у меня в нагрудном кармане, сейф — за картиной, позади меня.
Когда сейф был открыт, Гапур даже присвистнул от удивления:
— Вот сучка: ствол у морды, сейф забит под завязку, а он экономит!
— Жадность фраера сгубила! — заметил Ростовский. — Все заберем: за моральный ущерб и вранье!
— Нет, — возразил Савелий, — мы не грабить пришли, а восстановить справедливость!
— Он прав, братишка! — Поддержал его Гапур. — Двадцать пять штук. — Он взял две банковские упаковки по десять тысяч, а третью разделил пополам на глаз и рассудительно добавил: — Именно столько ты бы потерял, если бы не стал ловчить. Думаю, справедливо будет наказать именно за ложь, — Гапур взглянул на Савелия.
— Согласен, — пожал плечами Бешеный.
— Видишь, сучья морда, мы могли все забрать, а здесь тысяч сто пятьдесят. Уверен, что ты именно так бы и сделал, окажись на нашем месте. — Гапур укоризненно покачал головой. — Но мы — не ты, и потому за твою ложь еще двадцать пять штук. — Он повернулся к телохранителям: — Так всем и скажите, что эти двадцать пять штук баксов потеряны вашей фирмой из-за жадности вашего шефа! Ну что, пошли?
— Погоди-ка! — возразил Ростовский. — Сначала сделаем одну штуковину… Эй, ты, — прикрикнул он на притихшего под дулом пистолета Шлезингера, — если не хочешь подохнуть, скажи своим холуям, чтобы они надели друг другу браслеты! Всем: и лежащим, и стоящим! Если на счет три этого не произойдет, я не стану беречь стены твоего роскошного кабинета и вгоню в твою репу несколько порций свинца. Считаю! Раз…
— Надевайте наручники! — истерично прошипел совершенно раздавленный Шлезингер.
Охранники сняли с поясов висевшие на них наручники и стали надевать их друг другу. Последнему застегнул за спиной наручники сам шеф «Гаранта».
— Так, а теперь все к стене! — приказал Ростовский. — И ты, старая калоша, туда же! Серега, посмотри-ка у него в столе, так, на всякий случай — может, документы какие интересные найдутся или еще что?..
Симбирцев открыл ящики и порылся в них.
— Есть! — довольно сказал он, выуживая из верхнего ящика какую-то папку.
— Что это? — спросил Савелий.
— Похоже на приходно-расходные ордера. По ним можно узнать, кто дает им деньги или у кого они их сами вымогают, — пояснил Сергей и добавил: — Железная улика!
— Берем! — кивнул Савелий. — Все, теперь пошли.
— Может быть, поджечь эту шарашку? — предложил Ростовский, недовольный тем, что все произошло как-то уж слишком спокойно и без особого напряга, а кроме того, он продолжал злиться на Шлезингера за его хамское поведение.
— Зачем? — спросил Савелий. — Скоро эта, лавочка и так накроется. Причем навсегда. А ее хозяева сядут, и сядут надолго, в этом я уверен на все сто.
— Ну, тогда ты еще меня вспомнишь, гнида! — пообещал Гапур Шлезингеру. — Я постараюсь, чтобы твою засранную жопу на куски порвали в первой же КПЗ, в которой ты окажешься! А Гапур свое слово всегда держит! Пока, мразь!
Они вышли из кабинета и направились к лестнице.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — заметил Гапур, а Ростовский вдруг спросил:
— Послушай, братишка, что-то я никак не въеду: как это охранник на входе не заметил наше оружие, если он не свой?
— Пропустил, наверное, — отмахнулся Савелий.
При выходе им перегородили дорогу те, о ком они только что говорили: Шлезингер успел приказать, чтобы те попытались их задержать. Савелий специально выходил первым, нечто подобное и предполагая.
— А ну, стоять! — выкрикнул тот, что пропустил их с оружием, выхватив из кобуры пистолет.
— Хлопотно это, парень! — тихо отозвался Савелий и коротко ткнул беднягу концами соединенных пальцев в солнечное сплетение.
Глухо ойкнув, тот кулем повалился на бетонные ступеньки, а его напарник, увидев, что остался в одиночестве перед добрым десятком вооруженных людей, тут же отбросил в сторону свой пистолет и испуганно заорал:
— Я пас, братва! Меня уже здесь нет! — И тут же плашмя хлопнулся на землю, угодив лицом прямо в лужу перед входом.
Это всех ребят развеселило настолько, что они громко рассмеялись.
— Ну, вояки! — презрительно произнес кто-то из них.
— Там-то как было? — спросил один из телохранителей Гапура.
— Все в порядке, ребята, сами справились, — успокоил их Ростовский.
— Ну что, домой или отметить куда-нибудь? — спросил Гапур.
— Если только на часик, — взглянув на часы, отозвался Савелий, — дела еще есть…
XII. «Семья» зашевелилась
В элитном подмосковном поселке, где в уютных коттеджах обитали исключительно высокопоставленные члены правительства и президентской администрации, с безопасностью все было всегда в порядке. Милиция охраняла все подъездные дороги, а внутри самого поселка следила за порядком собственная Служба безопасности, руководство которой, кстати сказать, осуществлялось одним из жителей этого поселка — бывшим генералом Калошиным.
Плюс к уже упомянутой охране почти у всех хозяев двух — и трехэтажных коттеджей, которые свободно раскинулись под вечнозелеными кронами сосен, была еще и личная охрана, состоящая из двух-трех телохранителей.
Некоторые, особенно опасавшиеся за свои драгоценные жизни, имели по целому штату охранников, которые, сменяя друг друга, дежурили круглые сутки возле своего босса, сторожа его покой и безопасность.
Одним из самых охраняемых людей был банкир Александр Соломонович Долонович. Входя в первую десятку богатейших людей страны, банкир Долонович, как уже говорилось, старался держаться в тени.
