Михаил Горбачев, я работал в Москве чиновником средней руки в одном из министерств и готовил, может быть, самый главный в моей жизни проект…
— Ну, вы даете! — присвистнул от неожиданности Бешеный.
— Я искренне хотел помочь России, которая с каким-то мазохистским наслаждением, коего я никак не могу ни принять, ни разделить, вот уже почти целый век ставит на себе рискованные социальные эксперименты.
— Как я понимаю, в тот период вы отказались от ваших обычных развлечений,
— не преминул съязвить Савелий.
— Именно, — охотно подтвердил Широши. — Михаил Горбачев мне сразу не понравился. Я увидел в нем самовлюбленного пустослова, ничего не умеющего доводить до конца. Вспомните, как он крутил головой перед телекамерами — ну, точь-в-точь охорашивающийся селезень!
— Похож, — подтвердил Бешеный, поражаясь меткости сравнения.
— Не впечатлил меня и Ельцин, властолюбивый и по-мужичьи хитрый. Я готовил на русский престол совсем другого человека, потомка дворянского рода, который подревнее Романовых будет. В тех, еще советских, условиях его с детства учили, как положено в благородных семьях: три языка, музыка, искусство и литература, история. К этим обязательным предметам я добавил информатику, системный анализ и современные экономические теории. В общем, мальчик рос в высшей степени образованным, а главное — удивительно честным, что для России, увы, не типично. Его воспитывали в понятиях чести и гордости, и он уже в школьные годы не мог себе позволить проехать в транспорте без кондуктора бесплатно — ему было стыдно.
— Да уж, — недоверчиво произнес Савелий, словно пытаясь себе представить русского мальчика, о котором ему рассказывал Широши.
— Короче говоря, на базе в Казахстане проходили подготовку люди, единственная цель которых состояла в том, чтобы привести этого молодого человека к власти.
— И что эти типы и дальше при нем состояли бы?
— Ни в коем случае! Следующее задание для выживших было определено за пределами России. Конечно, потребовалось бы согласие Верховного Совета, которое было у меня почти в кармане. Все шло как по маслу: Горбачев оказался в Форосе, так называемые путчисты народом были восприняты безо всякого энтузиазма. Но… Тут вмешались вы и поломали все мои планы, — с некоторой укоризной закончил Широши.
— Но я же не был в ваши планы посвящен, — не считая необходимым оправдываться, заявил Савелий.
— Вам, извините за откровенность, Савелий Кузьмич, это по чину не полагалось. Но вот откуда к вам пришло убеждение, что на базе тренируются боевики будущих путчистов?
Бешеный задумался, пытаясь в деталях вспомнить события десятилетней давности.
— Честно говоря, не помню…
— А вы и не можете этого помнить, ибо Шакал вам не только незаметно внушил эту мысль, но вы уже ощущали ее как свою. Шакал всегда ненавидел Россию и, в частности, с вашей помощью добился, чего хотел, — мой план рухнул.
— Так вы считаете, что Ельцин…
— Я ничего не считаю, кроме того, что уже сказал, — резко перебил его Широши. — Все остальное из области фантастики и домыслов.
— А где сейчас этот ваш воспитанник, если не секрет? — переменил тему Савелий, видя реакцию Широши.
— С помощью своих дальних родственников получил французское гражданство и теперь в Париже занимается наукой.
Вся информация, полученная Савелием, нуждалась в серьезном осмыслении, но Широши, казалось, не собирался с ним расставаться.
Тогда Савелий еще раз переменил тему:
— Кстати, давно хотел спросить: вы не боитесь, что на остров всерьез нападут?
— Ни в коей мере. Во-первых, здесь нечем поживиться, во-вторых, мои люди прошли отличную подготовку и хорошо вооружены, — спокойно ответил Широши.
— А откуда у вас так много старинных золотых монет?
— Это еще одна длинная история. Извините, но у меня все истории длинные, и не только потому, что я живу долго, но и потому, что во мне, по воле Провидения, странным образом сплелась некая связь времен. В двух словах про монеты. Один из моих предков по шотландской линии из-за своего буйного и непоседливого характера тесно якшался с рыцарями-тамплиерами, подозреваю, что даже состоял членом этого славного и воинственного Ордена. Он принимал участие в крестовом походе. Копаясь в архивах моего замка, я обнаружил древние карты-схемы с какими-то таинственными значками. Несколько лет ушло у меня на то, чтобы их расшифровать. Наградой стал десяток кладов, зарытых тамплиерами на территории нынешней южной Франции. Кстати, именно поэтому меня так ненавидит Великий Магистр Ордена масонов Перье. Он, как и многие исследователи, считает масонов прямыми наследниками тамплиеров и, естественно, претендует на все их сокровища. Дружная ненависть масонов к нам обоим ведь очень сближает, правда? — озорно спросил Широши.
Слушая рассказ о тамплиерах, Савелий напряженно думал и наконец решился:
— А вы боролись с Шакалом?
— Пытался.
— И что вам удалось?
— Немногое. Я слишком скоро понял, что противостоять Злу в одиночку, даже, скажем, обладая способностями, превышающими способности среднего человека, практически невозможно. Вышло так, что равными мне по силе союзниками обзавестись не удалось, хотя бы потому, что Шакал всегда умудрялся окружать меня людьми, подчинявшимися его приказам. Он-то знал, что лично мне причинить вред не в силах, но планы мои разрушал с успехом и, думаю, не без удовольствия.
— Могу себе представить ваши чувства, — сказал Савелий, уже не понаслышке знавший, как мучительно сознание бессилия.
— Можно сказать, меня отчасти утешало то, что баланс Добра и Зла во всей многовековой истории человечества почему-то всегда склонялся в пользу Зла. Причину этого я никогда не мог понять. Списывать это исключительно на плодотворную деятельность Шакала было бы глупо.
— Но тогда в чем же дело? — Савелий сам нередко размышлял на эту тему.
— Загадка эта для меня пока так и осталась загадкой. Возьмите все крупнейшие религии — христианство, ислам, буддизм. Ни одна из них не учит Злу, а призывает к Добру и Милосердию. Ведь и в коммунистической идее, несмотря на те абсурдные воплощения, которые она получала и получает, тоже есть немалая привлекательность. Согласитесь, разве плохо жить в обществе, где нет алчности, подлости и неравенства?
— Ничего не имею против, — кивнул Савелий.
— Еще бы. Другое дело, что к искомому Добру нельзя идти путем Зла, то есть цель не оправдывает средства. Насильно загонявшие народ в счастливое будущее коммунисты не были оригинальны. Примерно так же миссионеры-христиане распространяли свою веру среди язычников. Да и в расправах с инакомыслящими коммунисты не были пионерами. Святая инквизиция задолго до них сжигала еретиков на кострах. Как вы думаете, Савелий Кузьмич, почему человечество так легко всегда следует Злу?
— Трудно сказать так с ходу, — ушел от ответа Савелий.
— Я много лет ищу ответ на этот вопрос, но так и не преуспел, — печально сказал Широши, который был явно настроен на философский лад.
Савелий приготовился к его новому долгому монологу, в котором надеялся услышать хоть какие-нибудь конкретные сведения о своем похитителе. Но тут в уже наступившей тропической темноте в стороне пристани возникла какая-то суета. Один из стоявших там катеров, форсируя мотор, умчался в непроглядную темень, сгустившуюся над морем, слышались возбужденные голоса. На террасе появился Рам, который на непонятном языке начал что-то докладывать Широши. На лице последнего отразилась озабоченность. Рам бегом отправился на пристань.
