Одарю тебя трижды (Одеяние Первое)

зажмурил­ся от боли, Хромой приблизился и дал пощечину.

— С ума сошел?! — опешил Доменико и взорвался: — Спятил!

— Что делать, в жизни никого не бил, но... — Хромой смущенно опустил голову. — Так велел... Он.

Доменико схватился рукой за щеку. А в глазу все покалывало.

— Слезится глаз, болит?

— Нет, немного...

— Нагнись, удалю. Нагнись. И вымахал же ты... Еще, еще...

Доменико не удержался и припал на одно колено.

Хромой обхватил его лицо загрубелыми, заскорузлы­ми пальцами, откинул ему голову, оттянул веко и, глубо­ко вдохнув, бережно подул на широко раскрытый глаз.

— Взгляни-ка на меня.

Доменико взглянул и увидел себя в темном зрачке Хромого — тусклого, нелепо вытянутого.

— Еще беспокоит?

— Нет. — Доменико встал. — Нет, нет.

— Ступай, — сказал Хромой и снова воздел руку. — Иди, Доменико, в добрый путь.

— Сначала ты иди.

— Нет, ты. Он так велел...

Левой рукой натянул поводья и пустил коня. Конь шел осторожно, а когда спуск стал положе, хотел перей­ти в скок, но седок не позволил. Доменико обернул го­лову к селению — над чьим-то домом вился дым, озеро скрылось из виду. Хромой все стоял у башни. «Куда я еду? — мелькнуло тревожно, и тут же улыбнулся се­бе. — В Краса-город». Ударил коня пятками, с коня и этого хватило — понесся вскачь. Впереди возникла ро­ща низкорослых деревьев, и Доменико опять перевел ко­ня на шаг; отстраняясь от веток, он пригнулся, а выпря­миться не пришлось — кто-то грубо рванул за ворот, едва не сбросив с лошади, и, приблизив лицо, грубо спросил:

— В какую сторону ушел?!

Голос пропал, страх сдавил горло; хорошо, хоть лицо человека показалось знакомым, и он пришел в себя.

— Кто... Кто ушел?..

— Беглец!

«Беглец! По правой ушел, а велел сказать — по левой. Или по левой, а будто по правой...» Доменико растерян­но уставился на человека. А тот сильно встряхнул его, приставил к горлу на совесть отточенный нож и угро­жающе повторил:

— В какую сторону пошел, говорю!

— Прямо пошел.

Преследователь тут же спрятал свой нож и, до­вольный, сказал, потирая руки:

— Будь здоров!

Кого-то напомнил он Доменико, где-то видел его. Медленно, нерешительно поехал дальше. Хотелось по­гнать коня, ускакать, но не хватало духу, и только по­том, когда миновал рощу, обернулся — сзади никого не было. Глянул на мешочек — он оказался на месте.

Кого-то напоминал ему, видел его раньше...

Задумавшись, чуть не зацепился за сук и, когда при­гнул голову, прижался щекой к загривку коня, невольно вздрогнул, вспомнив: «Зузухбайа!»

Да, да, это был комедиант с размалеванным лицом.

* * *

— Скоро будет дилижанс, тетя Ариадна?

— Кончетина, сколько можно спрашивать! И вообще... придет, когда надо, а не когда тебе угодно, – строго ответила женщина.

— Я же просто так спросила, тетя Ариадна.

— И вообще незачем то и дело упоминать мое имя. Может, я не желаю, чтоб эти посторонние люди зна­ли, как меня зовут, — и тетушка любезно улыбнулась всем.

— Хорошо, тетя, не буду.

— Вот и прекрасно, детка, ты умеешь вести себя бла­городно, потому что в твоих жилах течет голубая кровь Карраско.

Доменико посмотрел на девушку в розовом платье: красивая была, но непонятно удивленная. Ее тетя держа­ла в руках белый зонтик с бахромой.

Все глаза устремлены были к повороту, а шум подхо­дившего дилижанса заставил людей повернуть головы в другую сторону.

— И всегда так! Ждешь с одной стороны, а появляет­ся с другой, — проворчала тетушка Ариадна.

«Вот он какой — комната на колесах», — отметил До­менико.

Дилижанс, подскакивая, пронесся мимо; возница с длинным кнутом пренебрежительно взглянул на ожи­давших людей.

— Невежа! — воскликнула тетушка Ариадна.

— В молодости один человек обещал мне все на све­те — и богатство, и счастье... — начала вдруг женщина с зеленым узелком в руках.

— Обманывал, разумеется, — откликнулась тетушка Ариадна.

— Вы послушайте... Он ковром мне под ноги стлался, а я не верила ему.

— И прекрасно делали.

— Тогда он сказал: не знаю, что с собой сделаю, раз не веришь...

— Обманщик!

— И я поверила, сказала: ладно, будь по-твоему; со­гласилась, словом...

— Напрасно, совершенно напрасно, из ваших слов яс­но, что он обманывал вас.

— А потом он стал моим мужем, и я не верила, что еще найдется другой такой на свете.

— Вероятно, отравил вам жизнь?

— Что вы, сеньора, не сказать, до чего он был хороший.

— Да, иногда и среди мужей попадается хороший че­ловек, но настоящий мужчина — редкость...

— По правде говоря, мне не встречался настоящий мужчина... и вряд ли есть где...

— Васко был настоящим мужчиной, — сказала тетя Ариадна. — Нынче не сыскать подобного ему.

— А где он, куда делся? — заинтересовалась женщина с узелком.

— Ушел куда-то. Поздней осенью. На мокрых улицах листья валялись... Но он вернется, я знаю.

— Кто?

— Как кто? Васко!

Доменико смущенно переступил с ноги на ногу.

— Васко был особенный. Когда все говорили «да», он говорил «нет», а когда, подражая Васко, все повторяли «нет», он говорил «да». А знаете, что он сказал, когда одни твердили «да», а другие «нет»? Он сказал: «В самом деле!»

— Знаете, я уже представляю его себе.

— О-о, Васко трудно представить, не только речь — в нем многое еще было замечательным. Настоящий был мужчина — в прямом смысле этого слова.

— Дилижанс идет! — радостно воскликнула Кончетина.

— В самом деле, в самом деле, — сказала тетя Ариад­на.— Через час будем в Краса-городе.