гладкого отполированного ветрами и приливами камня с поблескивающими темно-красными вкраплениями. Они возносились вверх, принимая самые причудливые формы: то тонкие, то круглые, то крючковатые, то напоминающие деревья, то статуи людей, то гигантских птиц. Сплошная каменная пустыня, и ни единой травинки на ней. Уносясь в аквамариновое небо, мрачные верхушки причудливых скал казались немного розоватыми, а спускаясь остовами своими к голубоватым бухтам, плещущимся волнами у их краев, — темно-индиговыми под толщей воды.
Изображение укрупнилось. И вот уже отчетливо можно различить на самой вершине этой невиданной горы полуразрушенные башни и бастионы старинного замка. Еще ближе — и промелькнули видимые как будто с высоты птичьего полета три крепостных стены, напоминающие по форме трапецию. На внешней стене от башни к башне извивается выложенная красным камнем дорожка. Она тянется вдоль всей стены и ответвляется лестницей к обрыву, где в обрамлении черно-красных скал грохочут, изрыгая бирюзово- розоватую пену сапфировые лавы водопада.
В отдалении, почти у самой воды, виднеется фигура человека, скрытая тончайшей вуалью мерцающих брызг. Человек стоит на большом камне, орлиным крылом парящим над обрывом, и волны яростно разбиваются в клочья пены у его кожаных сапог со звездчатыми золотыми шпорами, виднеющимися из-под длинного белого плаща с вышитым на нем алым крестом, ниспадающим складками почти до земли. Вложенный в ножны меч слегка топорщит плащ, но можно видеть только спиральную алмазную окантовку на закругленном окончании ножен. Голову рыцаря украшает красная кардинальская шляпа. Положив изящную голову на вытянутые лапы, у ног воина беспечно прикорнула иссиня-черная нубийская пантера с яркими зеленовато-миндалевыми глазами, а чуть выше, почти у самых стен замка, гордо выгнув спину и зорко озирая окрестности, возлежит на черных скалах рыжий пятнистый леопард.
Едва завидев рыцаря, Гарсиа немедленно отошел в глубь комнаты и встал, низко опустив голову и не смея взглянуть на зеркало. Когда изображение приблизилось настолько, что воин оказался почти рядом, Вассиана, распахнув плащ, опустилась на одно колено. Обжигающий солью морской ветер дохнул ей в лицо и зашевелил ее распущенные волосы.
— Мессир, — обратилась она к рыцарю по-французски, — Вы изволили позвать меня, мессир. Командор Арагона и Наварры покорно внимает вам. — И тоже низко склонила голову.
Воин на скале повернулся. Он был молод и высок ростом. Из-под кардинальской шляпы выбивались и падали на плечи жесткие черные волосы. Лицо его, прекрасное гармонией черт античного героя, казалось почти черным от загара. А под густыми черными бровями на нем горели, как две холодных бесстрашных звезды, ярко-синие глаза, соединившие в себе цвет неба и моря вокруг.
— Сестра Джованна, — донесся до княгини его властный голос с едва заметной хрипотцой, — настало время решительного броска. Вам надлежит, Командор Арагона и Наварры, исполнить свою миссию и вернуть ордену похищенный у него Цветок Луны. Душа графини де Тулуз д'Аргонн и души наших погибших братьев должны вернуться в родное им лоно. Готовы ли вы исполнить свой долг, сестра моя? И нет ли страха и соблазнов в сердце вашем?
— Нет, — твердо ответила Джованна, не поднимая головы. — Я знаю, сколь важна цель, стоящая передо мной, и готова на любую жертву, чтобы достичь ее.
— Тогда примите Laissage, Командор! — Маршал Храма вынул из украшенных алмазами ножен сверкающий меч с рубиновой рукояткой и перевернув, коснулся им как крестом лба Джованны. — Монжуа! Да свершится воля Господа, наместника Его апостола Петра и Великого Магистра Храма. Аминь.
— Монжуа! Да свершится великая воля. Аминь, — повторила за ним Джованна. Пантера у ног Маршала воинственно выгнула спину и свирепо сверкнула глазами. Пифон, подняв голову, трижды выбросил длинный раздвоенный язык и прекратил вращения. Картина снова отдалилась и начала меркнуть. Блеснули багровыми дымящимися водами бьющие у стен башен горные родники. Фантастические скалы пронеслись, кружась, словно на карусели. Гигантские цветущие папоротники у самой воды, обрызганные морской пеной, заслонили собой весь пейзаж. Просвистел где-то рядом невидимый дельфин, ему откликнулся длинным трубным стоном альбатрос. И все исчезло. Чудесный свет погас. Зеркало потемнело. И только солоноватый привкус морской воды, отдающий запахом водорослей, еще насыщал собой низкие своды кельи, и отзвуки клятвы, казалось, еще кружились эхом под потолком: «Монжуа! Аминь…»
Вассиана поднялась с колен. Сняла плащ и передала его Гарсиа.
— Laissage получен, — задумчиво сказала она, усаживаясь на постель, — и что бы ни случилось теперь, какие бы препятствия ни встали на моем пути, я обязана исполнить приказ. Это означает, что нам необходимо как можно скорее выехать на Белое озеро, чтобы соединиться с Командором Пустыни.
— Мы можем исчезнуть ночью, когда все успокоятся, — предложил Гарсиа. Он осторожно сложил тамплиерский плащ княгини и снова поместил его в тайник, старательно прижав сверху «крышкой». Затем передал уснувшего пифона госпоже и так же тщательно спрятал зеркало.
— Они не успокоятся этой ночью, — возразила ему Вассиана, — известие с Белого озера лишит их сна. Всю ночь будут собираться, а как только рассветет, Никита поскачет к государю, войско просить. Так что придется обождать, пока он отбудет. Горячку пороть резону нам нет. Еще неизвестно, как все обернется, так ли легко достанется нам Цветок Луны, как бы нам хотелось. У меня нет сомнения, что ларец вернется в Лазурный Замок, но, зная князя Ухтомского, нетрудно предположить, что придется нам изрядно «потрудиться» на его вотчине.
— А может статься, что Командор Пустыни Жерар де Ридфор успеет взять ларец быстрее, чем принц де Ухтом доскачет до Белого озера, — высказал предположение Гарсиа. — Принц Григорий молод, опыта военного не имеет, да и народа у него маловато…
— Жерар де Ридфор к ларцу прикоснуться не посмеет, — резко ответила Вассиана. — Не для того он послан Маршалом, чтобы ларец брать. Он только ведь именуется Командором, по старой памяти для красного словца, а на деле — такой же бесправный слуга, как и ты. Он сам обрек себя на вечную муку унижения, когда в 1187 году, будучи Великим Магистром Храма, протолкнул в Иерусалимские короли своего дружка, бездарного проходимца Ги де Лузиньяна, а затем совместно с ним затеял поход против Саладина к Тивериадскому озеру. Там, на горе Хиттин — не зря, видать, зовется она горой Блаженств в Евангелие, — они попали в сарацинскую ловушку и погубили всю христианскую армию. Де Ридфор сдался в плен, а с ним — более двухсот рыцарей-тамплиеров. Великий Магистр ордена, который при избрании приносил клятву не пощадить жизни во имя Христа и братьев своих, струсил и выкупил себе пощаду, приняв закон Пророка. Тем самым он обрек на гибель своих братьев-рыцарей. Именно потому он — единственный из двадцати трех Великих Магистров, возглавлявших орден в разные годы его существования, — не имеет теперь права сидеть за столом Совета в Лазурном Замке.
Он отправлен в слуги, и самый последний оруженосец самого безвестного рыцаря братства теперь стоит выше, чем он. Так что его дело теперь — навести страх, погреметь оружием, но он послан, чтобы выполнять мои приказания. Если он прикоснется к ларцу, это оскорбит души захороненных там воинов Тампля. Взять ларец должна я, и я должна привезти его Великому Магистру.
Однако ты верно заметил, что следовало бы нам так исхитриться, чтоб, несмотря на то, что выедем мы позже Никиты, прибыть на Белое озеро ранее его и попытаться взять Цветок Луны до его приезда. Так было бы легче. Но выказывать неуместную поспешность все же ни к чему. Все надо делать с головой. Я провожу Никиту, а сама сошлюсь на то, что не могу покинуть Алексея Петровича, покуда он не поправится. Ручаюсь, что еще до обедни Никита отправиться в путь.
А как улягутся все в усадьбе на послеобеденный сон — вот тут-то и мы исчезнем вслед. А чтобы измудриться нам обогнать Никиту, следует тебе, Гарсиа, раздобыть травку, болотный голубец называется, и незаметно завтра перед отъездом подсунуть ее в наузы, но не Ухтомскому князю, а Ибрагимке Юсупову, чтоб когда конь его в беснование впадет по дороге, на нас сразу бы никто не указал. Ибрагимка в полном снаряжении явится, так что кто ему где и что подвязал — нам не ведомо.
Конь взбрыкнет — других взбаламутит, а коли в чистом поле случится подобное — пока до постоялого двора или до деревни какой доберутся — много времени уйдет.
Вот тут-то и окажемся мы впереди их. За голубцом к Лукинишне не ходи, мало ли что сболтнет где. Лучше к подруге ее московской, которая в сватовстве Андомского князя помогала, обратись. Она теперь в дом не скоро нос покажет, а заработать гривенник не откажется…
— Может, Виктора к ней послать? — спросил госпожу Гарсиа. — Как, кстати, со свенами-то нам быть нынче? Пообещали награду им, а теперь что же? Плакали их фантики драгоценные в мешках? Не знали мы,
