Амундсен, по законам исследовательской этики, не мог критиковать методов и намерений Скотта, хотя бы в той их части, которая была ему известна. Но все же позволил себе посоветовать англичанам не пользоваться во время похода ни лошадьми, ни моторными санями, не оправдавшими своего назначения уже в экспедицию Шеклтона в 1907–1909 годах, и предложил Скотту половину своих собак. Ни советами его, ни предложением англичане не воспользовались. Скотт питал какое-то необ'яснимое пренебрежение к собакам. Впрочем многие из его сотоварищей не разделяли мнения своего начальника. Скотт взял с собой собак, и некоторые из участников английской экспедиции ими не раз пользовались очень успешно, даже достигая ранее невиданной быстроты передвижения по ледяной поверхности.
Что же касается моторных саней, то их время тогда еще не пришло. Только с появлением аэросаней, а затем вездеходов, этот род транспорта начинает более или менее успешно применяться в полярных странах. Так, уже в наши дни аэросанями пользовались в Гренландии экспедиция Вегенера (в 1930-31 годах) и у нас на Новой Земле экспедиция М. М. Ермолаева (1932-33 годы), но без особенно блестящих результатов. Более пригодными оказались вездеходы, применяемые теперь в некоторых областях Советской Арктики.
И по своей тяжести, и по неуклюжести, и по своему техническому несовершенству моторные сани Скотта оказались мало пригодными для работы уже на поверхности антарктического морского льда. Тем труднее было ожидать, чтобы они успешно работали на Ледяном барьере или на ледниках, особенно в тех областях, где бездонные трещины перекрыты хрупкими ледяными или снежными мостами, иногда не выдерживающими тяжести даже сравнительно легких собак!
Когда Скотт вышел в свой поход к Южному полюсу — на 10 дней позднее норвежцев — с ним было пятнадцать человек, двое моторных саней, две собачьих упряжки и десять пони. Продвижение экспедиции напоминало пеструю речную флотилию из разнокалиберных судов весьма различной скорости. Моторные сани были посланы вперед для заброски части груза, а собачьи упряжки и две вспомогательных партии сопровождали главную партию, состоявшую, как и отряд Амундсена, из пяти человек.
Скотт не был так предусмотрителен, как Амундсен, и потому не устроил заранее цепи вспомогательных складов по дороге, кроме одного на 79°29 ю. ш., где была оставлена тонна провианта. После выхода с базы Скотт не мог рассчитывать больше ни на какое пополнение своих путевых запасов — нигде, «кроме снега для получения воды», не было ничего. Поэтому часть провианта везли на собаках и на санях двух вспомогательных партий, заданием которых было устройство складов продовольствия по мере продвижения экспедиции на юг. Такие склады были оставлены на 80°, 81° 35, 82° 47 и немного южнее, на 84° 30, 85 °7, 86° 56,88° 29, 89° 27; последние два склада оставлялись самой главной партией, шедшей к тому времени уже без всякого сопровождения.
Вспомогательные партии должны были покидать «полюсный отряд» с таким расчетом, чтобы им могло хватить продовольствия на обратный путь — после того как «излишки» будут оставлены на складах.
Моторные сани сдали очень быстро. Они шли довольно хорошо только по глубокому снегу, но, в общем, будучи совершенно неприспособлены к такому суровому климату, работали неудовлетворительно. Карбюраторы моторов слишком охлаждались. Очевидно, при постройке саней это не было принято во внимание, или же техники того времени еще не умели с этим бороться.
Но моторные сани в программе Скотта не играли основной роли. Вскоре они были оставлены обслуживающим персоналом, который, по инструкции, продолжал свой путь пешком, таща за собой сани с грузом. 24 ноября моторная команда покинула главную партию и повернула обратно.
Каюры обеих собачьих упряжек сопровождали экспедицию до склада на нижней части большого ледника и расстались со Скоттом 11 декабря между 83° и 84° ю. ш. Работали собаки великолепно и были очень полезны. Но, к сожалению, Скотт не использовал всех возможностей собачьего транспорта и даже не взял с собой в поход всех упряжек (их было у него пять).
С 11 декабря, т. е. через шесть недель после ухода с базы (норвежцы за такой же срок прошли на три градуса южнее), экспедиция продвигалась на юг в составе трех саней, в которые впрягалось по четыре человека. Никакой иной «упряжной» силы у англичан к тому времени уже не было. Все десять пони давно вышли из строя, были перестреляны и обращены в пищу.
Через десять дней одна вспомогательная партия в составе четырех человек повернула обратно с 85 7 ю. ш. Еще через две недели — 4 января 1912 г. Скотта покинула и вторая вспомогательная партии в составе трех человек. Скотт и его четверо спутников остались теперь одни. До полюса надо было итти еще 150 миль или 278 километров. Это расстояние было пройдено в две недели.
Любопытно отметить, что между 30 и 31 декабря англичане и норвежцы (последние в то время уже возвращались с полюса), находились приблизительно на одной широте—86° 50, и их отделяли друг от друга каких-нибудь сто миль, или 185 километров.
Уже в эту пору участники похода шли с большим трудом, потому что им самим приходилось тащить сани, а такая работа — вообще очень тяжелая при плохом насте — быстро выматывает силы в высокогорной области, где более разреженный воздух пред'являет к человеческому организму повышенные требования.
«Мы находимся в целом море острых мерзлых волн… Сняли лыжи и поплелись пешком. Местами ужасно тяжело, в довершение всего каждая заструга покрыта щетиной острых, разветвляющихся кристаллов… Высота 3 тысячи метров, температура — 32°», заносит в свой дневник Скотт 6 января.
Для облегчения саней партия дважды сгружает часть провианта, оставляя его на складах, и от последнего склада идет к полюсу всего с семидневным запасом. Амундсен от своего последнего склада, правда, расположенного на целый градус севернее, шел к полюсу с месячным запасом, кроме того, все его путевые склады были более богато снабжены, не говоря уже о том, что у него была постоянная возможность подкармливать и людей, и животных свежим собачьим мясом. Свое снаряжение и продовольствие Амундсен вез от «Бойни» на трех санях, запряженных восемнадцатью собаками, тогда как у Скотта все его имущество помещалось на одних санях, которые везли на себе люди. Десятого января Скотт пишет:
«Всего 85 миль до полюса, но, как видно, и туда, и оттуда потребуется отчаянное напряжение сил; все же мы подвигаемся и это уже хорошо».
В этих словах слышится трагическая нота. Экспедиция еще не дошла до цели своих стремлений, а между тем силы ее участников, повидимому, уже падают. Надо как следует кормить людей, надо кормить их как можно лучше и сытнее — ведь количество пищи, вполне достаточное для людей,
Двадцать семь миль до полюса… Теперь уже должны дойти! Остаются всего каких-нибудь два перехода. «Дело, можно сказать — верное, и единственная грозная возможность, это — если опередил нас норвежский флаг!», — записывает Скотт 15 января свои опасения.
Читаешь записи начальника экспедиции за эти дни января и чувствуешь, что люди напрягают все свои последние силы… С таким невероятным трудом продвигаются они вперед, а ведь надо будет еще
Однако будущее не сулило англичанам ничего хорошего. Суждено было сбыться их наихудшим опасениям. 16 января днем партия увидела впереди какую-то черную точку. Когда англичане подошли ближе, точка превратилась в черный флаг, привязанный в санному полозу. Кругом были следы саней, лыж и многочисленных собачьих лап.
«Вся история, как на ладони: норвежцы нас опередили и первые достигли полюса. Ужасное разочарование, и мне больно за моих верных товарищей. Завтра надо итти дальше к полюсу, а затем спешить домой с максимальной скоростью. Конец всем нашим мечтам, печальное будет возвращение. Очевидно, мы идем под гору и очевидно также, что норвежцы нашли более легкий путь», в отчаянии пишет Скотт 16 января.
