мере, она была «бывшей», хоть какое-то облегчение. Если бы Гамильтон до сих пор пользовалась ее поддержкой, это стало бы хорошей ложкой дегтя в бочке меда. Но личное дело было выдано в качестве секретного файла и, судя по штампу на обложке, я не имел права выносить его из помещения, так что пришлось без промедления погрузиться в изучение жизненного пути капитана Кандейс Альдер.
Ее детство, так же как и начало военной карьеры, не представляло собой ничего интересного. Она прошла курс обучения в Калифорнии, в медицинском центре Лос-Анджелеса, и закончила его в 1980 году со степенью в области психологии, а затем поступила на военную службу, протекавшую без каких-либо замечаний, пока в 1985 году она не была направлена на военно-воздушную базу «Гринэм-коммон», расположенную близ Ньюбери. Позже, когда ее спросили об отношениях с Сэди Гамильтон, в ту пору находившейся там же, в Лагере Мира, она ответила, что встреча произошла как-то вечером в пабе, а потом события стали развиваться со скоростью несущейся лавины. Завязался страстный роман, полный тайных встреч и секретов от друзей, поскольку приходилось скрывать, что они обе в буквальном смысле вступали в отношения с противником. Их связь вышла на свет, когда кто-то из друзей Гамильтон увидел любовную записку. По лагерю поползли слухи, вскоре привлекшие внимание службы безопасности базы. И однажды поздно ночью Альдер оказалась на борту самолета, уносившего ее обратно в Штаты. У нее не было возможности даже проститься со своими друзьями из медицинской службы, не говоря уж о том, чтобы встретиться с кем-то за пределами базы. Несмотря на то что американские вояки не прочь посмотреть, как занимаются любовью две женщины, это не означает, что они будут терпеть подобные отношения в военно-воздушных силах, тем более что одна из любовниц принадлежала к лагерю борцов за мир.
По возвращении в Штаты Альдер было предъявлено обвинение в недостойном для офицера поведении и предложено без шума уйти в отставку. Однако потом состоялся публичный военный суд и позорное разжалование. Вот тогда ЦРУ и предложило ей поработать на разведку, поскольку психология и рефлексология в те дни были в большом почете: недавние успехи ФБР в классификации типов людей и биографий подозреваемых привели к тому, что их заморские коллеги в дополнение к уже существующим психологическим военным технологиям занялись теми же проблемами.
Она посмеялась над проектом «MKULTRA», проводимым ЦРУ, и вернулась к павловской теории позитивного воздействия, добавив к ней лекарственную терапию и имеющиеся в агентстве стандартные технологии «промывания мозгов». Ее успехи не остались незамеченными и убедили военных пересмотреть отношение к ней. В процессе работы она не стеснялась применять собственную сексуальность. Ей была свойственна та жестокость, которая необходима каждому, кто искажает процесс мышления других людей и перепрограммирует их по своему усмотрению. Ходили слухи, что она прибегает к этой технике и в своей личной жизни, и имелись неопровержимые свидетельства неоднократных случаев покровительства, особенно со стороны тех высокопоставленных сенаторов, кто предпочитает проводить свободное время стоя на коленях в обнаженном виде. Не исключено, что она была одним из участников пыток Норьеги при помощи музыки после вторжения в Панаму в 1989-м, и в качестве технического консультанта работала на Балканах в начале девяностых. Где-то в промежутках она возобновила военную подготовку и добилась высоких показателей в стрельбе и рукопашном бою. Личное дело представляло исключительную женщину, искусную в любых методах не только уничтожения людей, вставших у нее на пути, но и превращения их в своих добровольных и преданных союзников.
Все это мне очень и очень не понравилось.
После Балкан она вновь вернулась в Штаты и работала в разных отделах, занимающихся допросами, — крушила людей направо и налево. Не понравившиеся ей сотрудники переходили в другие подразделения или уходили в отставку по личным причинам. А те, кто ее устраивал, проявляли исключительную лояльность. Сидя в своем кресле, я постепенно выстраивал схему; она явно вышла из-под контроля ЦРУ и ни в чем себе не отказывала. Со стороны могло показаться, что ее невозможно остановить. Со временем ее направили на военно-морскую базу в Гуантанамо, на южной оконечности Кубы, где располагался отдел разведки ЦРУ. Я не мог удержаться от мысли, что в тот день многие ее сотрудники вздохнули с облегчением.
В личном деле имелось относящееся к тому периоду фото. Высокая, стройная и привлекательная, с черными вьющимися волосами, игривой улыбкой на лице и тяжелым взглядом карих глаз. Новый климат ей явно подходил, и ее прекрасно сшитый костюм подчеркивал легкий загар, от которого она никогда не могла избавиться. Эта красивая женщина, не слишком обремененная общепринятыми понятиями морали, получила полную свободу на военно-морской базе, изолированной от остальной части острова. Могу себе представить, как она там позабавилась. Вскоре после ее появления с базы было отозвано несколько сотрудников, и этот факт не мог удивить никого из тех, кто был знаком с ее личным делом, но был проигнорирован и командованием флота, и руководством ЦРУ.
Когда стали прибывать первые пленные из Афганистана, она была зачислена в 170-й объединенный экспедиционный корпус в качестве сотрудника научного отдела в области поведенческих методик. Этот момент стал поворотным в ее судьбе, поскольку она снова попала под начало военных — впервые с тех пор, как была выдворена из военно-воздушного флота. И ей это явно не понравилось. Военные не слушали ее предложений. Ее возможности ограничивались, поскольку она была лицом штатским, да к тому же еще и женщиной. Вскоре всплыла давняя история времен службы в авиации, и положение только ухудшилось. В Лэнгли игнорировали ее просьбы о переводе (там, возможно, только радовались, что нашли на нее управу), и ее быстро отстранили от работы с пленными. Примечательно, что сумел устоять ее командир, хотя многие до него не выдерживали такого напора. Несмотря на многочисленные просьбы своих сотрудников, он держал ее на коротком поводке. В конце 2002 года она подала в отставку, мотивируя это непрофессиональным отношением коллег и тем, что начальство «Кэмп-Дельта» (так стали называть эту базу) больше увлекается издевательствами над заключенными, чем поисками информации, что подтверждается ее отстранением.
В ЦРУ были только рады от нее избавиться. Ей дали возможность изменить внешность, предоставили другие документы и предупредили о том, что происходит с бывшими сотрудниками, не умеющими держать язык за зубами. Согласно предоставленной информации, она до сих пор находилась под защитой правительства США — возможно, из-за того, что могла заговорить и наделать немало шума. Любые правовые претензии следовало направлять в ближайший офис ЦРУ для дальнейшего рассмотрения. Судя по личному делу, ее просто пожурили за озорство и посоветовали больше так не делать.
О ее новой жизни в личном деле ничего не было. Последний снимок был сделан незадолго до пластической операции. На нем она казалась более злобной, обида чувствовалась во всем ее облике, и она не пыталась ничего скрывать. На ее лице застыло выражение: «Пропади вы все пропадом!» Интересно, где она сейчас.
Однако пора поесть, чтение продолжалось уже несколько часов. Еще одно блюдо из полуфабрикатов, запитое чашкой чая, заглушило чувство голода, но не желание поесть нормальной пищи. Я включил свой лэптоп, ввел пароль для доступа к данным нашей службы и начал просматривать перехваченные сообщения Гамильтон. Большая часть текста была закодирована, и так умело, что она успеет помереть от старости, пока мы их расшифруем. Программное обеспечение с открытым кодом и сквозной контроль позволяют определенному кругу людей получать доступ к нашим данным, чтобы следить за продвижением работы, но в такие моменты, как сейчас, это явно не идет нам на пользу. Большинство зашифрованных посланий было адресовано членам внутреннего круга, но имелось и несколько сообщений, полученных из Штатов, или туда отправленных. Я отследил адреса и проверил их хозяев. Ни один даже отдаленно не напоминал Кандейс, но тем не менее я отослал запрос на их личные дела. Потом проверил Интернет, просмотрел доски объявлений, которыми обычно пользовалась Гамильтон, но снова не обнаружил никакой закономерности. И все же где-то должна быть связь. В личном деле Кандейс было столько общего с тем, что происходило у нас, что это не могло быть простым совпадением. Гамильтон каким-то образом нашла способ добраться до работ своей бывшей возлюбленной.
Я ощутил потребность ненадолго отвлечься и заняться чем-то другим. В таких случаях я прекращаю все свои попытки решить проблему и предоставляю подсознанию работать без помех. Я решил выйти на прогулку.
На северный берег Темзы я вышел, когда уже опустился вечер. Мимо шли парочки влюбленных, они держались за руки и шептали друг другу ласковые слова, а любители бега проносились мимо, закрывшись от них наушниками своих плееров. Солнце над Лондоном уже склонилось к самому горизонту, и появился
