вооруженным силам, неподалеку от того места, где летчики из спецподразделения отдыхают между операциями по спасению материального мира. Дорога по большей части была пустынной, и я добрался довольно быстро. Как только машина миновала вторые ворота и въехала непосредственно на территорию базы, меня взмахом руки остановил какой-то человек.
— Вас ожидают в седьмом корпусе. Я покажу дорогу.
Этот малый, лет около двадцати, забрался в кабину и стал показывать, куда ехать. Его лицо было мне незнакомо, но он определенно меня знал, видимо, был одним из тех, кто вытаскивал меня из Пиккерелл- хауса. Еще по пути он начал давать мне инструкции:
— В этой операции вы опять будете «Резчиком». Мы заходим первыми, вы присоединяетесь только по нашему сигналу. Не высовывайтесь и держитесь подальше от линии огня. Если приказано лечь на землю, не вставайте, пока не будет подана команда подняться. Понятно?
— Парень, я ведь не журналист.
— А я этого и не говорил, но мы привыкли работать в команде. Одинокий волк в общей группе может все испортить и подставить людей под огонь, так что, если хотите ехать с нами, придется играть по нашим правилам. А наши правила гласят, что всякий, кто не является членом команды, считается пассажиром и обязан подчиняться нашим законам, кем бы он ни был. Если вы не согласны, можете остаться на базе.
— Тогда я, пожалуй, лучше буду соблюдать правила.
— Не надо никаких рассуждений, просто делайте так, как вам говорят, — сказал он, когда мы остановились и вышли из машины.
В здании находилось семь человек в боевом снаряжении; они проверяли свое обмундирование и готовили оружие к погрузке в машины. Мне указали на точно такой же комплект экипировки, и едва я успел переодеться, как начался последний инструктаж.
ГЛАВА 19
Группа выехала в ночь на четырех внедорожниках с форсированными двигателями. Мои хозяева даже не потрудились сказать, куда мы направляемся, они называли точку назначения «целью» и на протяжении всего пути были не слишком разговорчивы. После отъезда была проведена последняя перекличка по рации, оружие заряжено, ремни подтянуты, и в машине, где я ехал, установилась атмосфера профессиональной сосредоточенности перед боем. Я не в первый раз участвовал в операции в составе группы захвата, что бы там ни думал парень, приставленный ко мне в качестве няньки. В одном он был прав: я люблю работать один и привык к этому. Эти парни были другими — каждый стал шестеренкой в отлично отрегулированном механизме, выполняющем такую же работу, что и я. Но вероятность получить неприятности у них была гораздо больше. К примеру, мне не приходилось уклоняться от стрельбы соратников, а для них, если хоть один человек выходил за рамки отведенной ему роли, это могло стать источником нешуточной опасности. Они работали по плану, а я импровизировал. Случись моя импровизация в разгар осуществления их плана, и не миновать убитых, которые не значатся в списке противников. Поэтому я не высовывался, выполнял все, что мне говорили, и предоставил им самим расчистить поле боя.
Иногда я задаю себе вопрос: откуда служба набирает таких людей? Бойцы группы захвата не обладают эзотерическими способностями, зато отлично натренированы, чтобы открыть противнику таинство смерти с такой быстротой и эффективностью, какую только можно себе представить. Я думаю, их собирают отовсюду. Я не раз замечал, что они довольно спокойно воспринимают самые странные наши приспособления, значит, прежде чем отправиться на задание, они были хотя бы приблизительно ознакомлены с нашей деятельностью. Они отлично знали свое дело и не проявляли склонности к долгим личным разговорам о своем прошлом, да и я не собирался им рассказывать свою истинную историю.
Я получил сигнал о пятиминутной готовности и в последний раз проверил свое оружие. Основным оружием для группы захвата служили автоматы с глушителями, к тому же у каждого имелся пистолет. Я не стал брать автоматическое оружие, предпочитая действовать любимым ножом, а в резерве оставался пистолет с глушителем. Основной инструмент для этой операции покоился в большой сумке, закрепленной на перевязи, и, если все пойдет по плану, другого оружия мне применять не придется.
Наконец машины встали, мы выбрались наружу и почти беззвучно рассредоточились. Командир управлял бойцами при помощи жестов, и они парами исчезали в темноте, пока на месте высадки не остались только мой сопровождающий и я. Нам предстояло ждать, пока не последует команда «отбой».
Пока все занимали свои места, минуты тянулись невыносимо долго, потом рация ожила, послышались негромкие рапорты о готовности и был дан сигнал к атаке.
Последующее ожидание прерывалось только редкими донесениями. Было дьявольски обидно слушать, как люди ведут бой без меня. Единственное, что удерживало меня на месте, это сознание, что мое вмешательство на данном этапе только усложнит их работу. Но все равно мне это не нравилось. В конце концов раздался долгожданный сигнал: «Местность защищена. Пассажир может приступать к работе». Мой сопровождающий провел меня по склону вокруг холма, и только тогда я увидел цель. Это был небольшой фермерский домик с ярко освещенными окнами, а неподалеку в темноте просматривалась еще пара построек. Между ними мелькали темные силуэты: бойцы хотели убедиться, что не осталось никаких неприятных сюрпризов. Как только кто-то посмотрел в нашу сторону, мой сопровождающий подал условный сигнал.
Войдя в дом, я снял противогаз и перчатки. Мне необходимо было ясно видеть людей, с которыми я имею дело, и рисковать не хотелось. Мне лишь однажды пришлось работать с этим прибором, но с первого раза стало понятно, насколько осторожно с ним нужно обращаться, и я надеялся, что хорошо усвоил урок. У одной стены было свалено восемь трупов, скованных наручниками по рукам и ногам; такие меры предосторожности меня вполне устраивали. Хоть я и не ожидал, что кто-то из них поднимется и снова бросится в драку, было приятно сознавать, что в этом случае браслеты доставят им некоторое неудобство. Напротив них пять человек стояли на коленях лицом к стене, и их запястья и лодыжки тоже были надежно скованы пластиковыми браслетами. С обеих сторон их охраняли бойцы с автоматами наготове. Судя по их одежде, люди в доме спали, когда началась атака, а те, кто стоял на страже, были уже мертвы. Я повернулся к одному из тех, кто сторожил пленников.
— Это все? — Он молча кивнул. — Хорошо. — И я снова посмотрел на пленников. — Эй вы, послушайте. У меня к вам один вопрос: кто был связным с другой группой? Отвечайте быстро, и все закончится без особых проблем. Будете упрямиться, получите осложнения.
— Пошел вон, свинья.
Ответил тот, кто стоял в середине ряда, а остальные одобрительно захихикали, приветствуя его бахвальство. Я ударил его в поясницу, чуть выше того места, где сходились связанные запястья.
— Через два часа мне будет известно все, что нужно, и даже больше. Но я даю вам второй шанс. Кто был связным?
Молчание.
— Последний шанс ответить. На этом дружеская беседа закончится.
Ни единого слова в ответ.
— Ладно, не говорите, что я плохо старался.
Я особым ключом открыл висевшую на поясе сумку и вытащил тугой сверток, который развернул на стоящем рядом столе. Внутри был острый штырь из похожего на золото металла, весь покрытый иероглифами. В сопроводительных документах на этот инструмент говорилось, что он был найден бывшим офицером британских военно-воздушных сил в Египте и идеально подходил для таких случаев, как сегодняшний. Я прикинул свои возможности и стал выбирать, кто станет первым объектом. Естественно, я остановился на том парне, который стоял в центре ряда. По моему знаку охранники подхватили его под руки и отволокли в соседнюю комнату. Я прошел следом, держа штырь в руке, стараясь приспособиться к его весу и форме. Неосторожный болтун посмотрел на меня и, увидев открытое лицо, понял, что попал в серьезную переделку. Вероятно, ему были знакомы правила захвата пленных: если остается возможность отпустить их живыми, не давай им увидеть своего лица, чтобы они не могли описать его кому-нибудь еще.
