— Нет, конечно! — Я взорвался. — Это припасы. Ну а теперь давай!
— Хорошо. — Он сделал глубокий вдох и глянул в текст. — Во-первых, твой старый знакомый, Дениис, скоро вернется. После этого ты…
— Погоди. Стой.
Он вопросительно посмотрел на меня..
— Если судить по этому, — он постучал пальцем по пергаменту, — это может быть не лучший момент, чтобы меня прерывать.
— Ну да, зато согласно этому, — я постучал пальцем по своей голове, подражая ему, — я не помню никакого знакомого, которого бы звали… как ты сказал? Дениис?
— Помнишь.
— Нет, не помню! — Огонь подозрения, что все это дурная шутка, опять разгорелся. — Думаю, провидец, я немного знаком со своей жизнью, а вот этот твой клочок кожи — явно нет! Я не знаю и никогда не знал никого по имени Дениис! Так что ты или лжец и обманщик, или плохо знаешь свое ремесло!
— Да как ты смеешь! — закричал он, и, возможно, мне показалось, но ветер вроде взвыл громче при этих его словах. — Я могу формулировать как угодно, но нет лучшего провидца, чем я! Нет!
— Ну тогда, боюсь, это значит, что твои братья еще хуже тебя.
На меня его вспышка произвела мало впечатления — и это еще мягко сказано.
На какой-то миг провидец, кажется, так взбесился, что я уж было решил, будто он ничего больше не скажет, что меня вполне устроило бы. Но потом он несколько раз глубоко вздохнул и, усевшись поудобнее на стуле (а то он даже вскочил), заговорил:
— Очень важно, чтобы ты выслушал, что я хочу сказать. От этого может зависеть твое будущее.
— Мое будущее? — фыркнул я. — Как же, ведь если я тебе поверю, что я сделаю или не сделаю — не важно. У тебя ведь там все записано, не так ли?
— Кое-что — да, — коротко ответил он. — Но то, как ты ответишь на события, как ты к ним подготовишься, может изменить твою судьбу. Например, я скажу тебе, что ты отправишься в долгое путешествие, но не скажу, сколько рук у тебя будет, а? Будет ли у тебя две, одна, или ни одной — зависит от того, насколько ты будешь готов встретить свое будущее. Ну что, можно мне продолжать?
Я зря терял время — в этом я убеждался все больше и больше, но потом решил, что никакого вреда не будет, если я выслушаю этого дурака, даже если в результате сам окажусь таким же дураком.
— Хорошо, — вздохнул я, — продолжай же, прошу тебя.
— Не забудь, я предлагал тебе пересказать все туманно, просто чтобы избежать…
— Да продолжай же!
Провидец еще раз заглянул в пергамент, кажется, странным образом довольный, что разозлил меня. Похоже, он подумал, что мое нетерпение показывает: я внимательно его слушаю и уж точно не выгоню. Я решил больше не перебивать его, пока он не закончит нести свой вздор.
— Твой старый друг Дениис вернется, — произнес он и бросил на меня быстрый взгляд, чтобы посмотреть, не собираюсь ли я снова перебить его. Увидев, что я сижу перед ним с каменным лицом, он кивнул сам себе, явно довольный, и продолжил: — За Дениис будут гнаться вооруженные люди, которые захотят ее убить. Она спрячется у тебя. Ты с неохотой спрячешь ее. Тогда вооруженные люди нападут на твою таверну и разрушат ее, но вы убежите через ранее неизвестные катакомбы…
Я нарушил собственное обещание, хотя и не хотел этого делать.
— Что? Разрушат таверну? Катакомбы? Какие еще катакомбы? А, прямо под нами — винный погреб, но нет там никаких катакомб! И что за вооруженные люди? Чего им от нее надо? Что…
Он продолжал, словно я ничего и не говорил:
— Ты станешь похож на собственную тень, а в Трагической Утрате быть тебе в беде. — Он нахмурился и вгляделся в пергамент. — Кажется, так… Хотя, может, побыть тебе в Победе… Иногда руны трудно читать…
Я решил, что с меня довольно.
— Хорошо, — сказал я, вставая при помощи посоха. — Я сказал, что выслушаю тебя, но моему терпению есть предел. Ты сплел изрядную историю, провидец, но вот позволь мне сообщить тебе некоторые факты. Факт первый, — и я разогнул палец. — Как ты меня ни уверяй, я не знаю никого по имени Дениис. Факт второй. Я не имею привычки оказывать отпор вооруженным людям, если у меня есть выбор. Факт третий. Если кто-нибудь надумает искать у меня убежища от вооруженных людей, уверяю тебя, я лично выдам этого человека упомянутым вооруженным людям без малейших колебаний. Факт четвертый. Нет под «Буггер-залом» никаких катакомб. И факт пятый, самый печальный для тебя: я отказываюсь слушать всю эту чушь далее. Утешай себя тем, что ты безнаказанно напился моего эля, и у меня нет ни сил, ни желания все это продолжать…
— Повезло тебе, — произнес провидец. Он смотрел на пергамент с большой печалью, и я заметил, что указательный палец, которым он водил по строчкам, замер на последнем слове. — Так и быть, ты ничего больше не услышишь.
Собрав весь свой отточенный, закаленный цинизм, я спросил:
— Да, и почему же? Я что, потеряю слух? Что, эта руна означает «глухой»?
Я указал на рунический знак внизу страницы.
Он смотрел на меня, и пламя очага отражалось в его глазах, словно само предсказание смотрело на меня.
— Представь, ты недалек от истины, — ответил он. — Это слово означает «мертвый».
Несмотря на всю дикость сказанного, я отдернул руку, как если бы лист вдруг воспламенился.
Словно этой сцене недоставало мелодраматичности, входная дверь опять распахнулась под порывом сильного ветра. Разозленный сверх меры, я подошел к двери и положил руку на косяк. И в этот момент я услышал звук, по поводу которого никак не мог ошибиться.
В мире много разных звуков, но только некоторые из них неповторимы. Один из них — звук, издаваемый мечом, который вынимают из ножен. Другой — как раз тот, который я услышал: звук выстрела, когда арбалетная стрела покидает тетиву, — он раздался где-то в мрачной темноте.
Когда дело касается самосохранения, ничто не может сравниться с моими рефлексами. Как только я услышал этот слишком хорошо знакомый мне звук, я понял, что у меня уже нет времени захлопнуть дверь, чтобы защититься от выпущенной стрелы. У меня оставался один лишь миг, и я реагировал незамедлительно — то есть ни секунды не рассуждая. Я крутанулся на здоровой ноге, отшатнувшись от дверного проема.
И едва успел заметить мелькнувшую мимо меня стрелу. Легкое дрожание воздуха — и все. Однако я хорошо ее слышал — она гудела, как рой потревоженных насекомых, а затем раздался отвратительный, громкий, хлюпающий звук, какой бывает, когда нож вонзается в дыню. Я повернул голову и увидел, что провидец так и остался на своем месте, наполовину приподнявшись над столом. И что он с болью, но без всякого удивления смотрит вниз. Стрела еще дрожала в его груди, когда он сказал:
— Ну и ну! Кажется, больно.
И хлопнулся обратно на стул. Потом он завалился на бок; я видел, что он еще дышит, но кровь уже потекла по груди и закапала на пергамент, на то самое слово, которое он перевел как «смерть».
Я не знал, куда кинуться. Я отвернулся от двери, в которую по-прежнему рвался ветер; озноб пробирал меня до костей, и не только от холодного ветра. Я понял: этой ночью стали происходить странные события и меня втягивает в эти события помимо моей воли… если только у меня есть хоть какая-нибудь воля. Ветер внезапно подхватил пергамент и, перекинув его через неподвижную руку провидца, забросил в очаг, где края листа тут же начали сворачиваться и чернеть.
Я невольно вскрикнул, забыв о распахнутой двери, да и обо всем, кроме моей судьбы, изложенной на листе пергамента. Я сделал несколько шагов к очагу и остановился, поняв, что пергамент для меня бесполезен. Я не умел читать древние руны. Но потом я подумал, что смогу найти человека, который сделает это для меня, и ради такого случая надо иметь запись при себе. Может быть, там написано еще что-нибудь, что может мне пригодиться. Однако было уже слишком поздно. Лист выгибался, потрескивал, пожираемый пламенем, и большая его часть уже почернела настолько, что даже тот, кто знал руны, ничего бы на нем не прочитал.
Я резко повернулся к упавшему провидцу, опустился на колено, чтобы заглянуть ему в глаза. Я понимал,
