Глава 5
Лондо обнаружил, что с годами жизнь любого человека постепенно становится похожа на четко установленный ритуал, и особенно быстро это происходит, когда ты занимаешь пост Императора. Поэтому для него было настоящим шоком, когда однажды утром он обнаружил, что привычный ритуал грубо нарушен неожиданным исчезновением Дунсени.
Дунсени имел честь быть личным слугой, камердинером и мажордомом Лондо. Он с незапамятных времен сохранял верность Дому Моллари, и насколько помнил себя Лондо, Дунсени всегда был при нем. Впервые он появился в Доме Моллари после того, как отец Лондо выиграл Дунсени в карточную игру, во время одной необыкновенно удачной партии. Семейство Моллари не ожидало многого от Дунсени, поступившего к ним в услужение при столь странных и двусмысленных обстоятельствах, но в результате отец Лондо был приятно удивлен. Дунсени за необычайно короткий срок сумел заработать репутацию эффективного, предупредительного и достойного слуги, заслуживающего полного доверия.
В те времена Лондо был еще младенцем. Даже в самых ранних его воспоминаниях, Дунсени всегда представал очень старым человеком. Дунсени обладал высоким ростом, тихим голосом и пронизывающим взглядом, который, казалось, моментально подмечал все, что могло потребовать его внимания, с тем, чтобы удовлетворить нужды хозяев настолько быстро и эффективно, насколько только это возможно. Его волосы, уложенные в традиционной манере и постриженные с подобающим почтением на средней высоте, были седыми всегда, сколько помнилось Лондо. Дунсени всегда одевался в черный костюм, без каких бы то ни было украшений, и застегивал его на все пуговицы до самого воротника. Император подозревал, что если бы он мог перенестись назад в прошлое, то выяснил бы, что Дунсени на самом деле значительно моложе, чем казался. Но тем не менее, теперь у него уже сложилось полное впечатление, что Дунсени лишен возраста. Дунсени был бессмертен. Он пришел в этот мир стариком, и останется таким… ну, видимо… навсегда.
В начале своего правления Лондо позволил Дунсени остаться в Доме Моллари, но затем все чаще стал замечать, что ему не обойтись без услуг личного камердинера, и на этом посту он не мог себе представить никого, кроме Дунсени. Оказалось, существует масса вещей, которые он не может доверить никому, кроме доказавшего свою преданность слуги. Просьбы, а затем и приказы Лондо становились все более частыми, так что Дунсени начал вежливо, но настойчиво жаловаться. Он указал Лондо, что с годами не становится моложе, даже если внешне это и не заметно, но наоборот, разрываться между Домом Моллари и императорским дворцом ему становится все труднее, чисто физически.
- И всего то! - воскликнул Лондо. - Проблема, которую ты передо мной поставил, решается очень просто. - Лондо так живо хлопнул в ладоши, словно он перемешивал колоду карт, и объявил. - Я назначу тебя своим личным камердинером, освободив от любых других обязанностей. Ты вместе со своей семьей переедешь жить во дворец, и никакие утомительные переезды не будут тебя больше беспокоить, ладно? Это тебя удовлетворит? Или тебе еще нужно обсудить мое предложение со своей женой и детьми?
- Моя жена ушла в лучший мир во время эпидемии Легочной Гнили, поразившей наш город три года назад, Ваше Величество, - спокойно ответил Дунсени. - А мой единственный сын погиб во время нападения Альянса на Приму Центавра.
- Ох, - смутившись, сказал Лондо. Он вдруг почувствовал себя ужасно, хотя ни за что не смог бы отгадать, почему. Возможно, просто потому, что за все это время ни разу не удосужился задать Дунсени такой простой и вежливый вопрос, «Как там поживает твоя семья?» Конечно, успокоил Лондо сам себя, Дунсени должен был бы сам ему обо всем рассказать. Но он продолжал просто молча выполнять свои обязанности и для Дома Моллари, и для императора.
Лондо прокашлялся и одернул свой мундир, хотя и без того на нем не было ни единой складки.
- Мне… очень жаль. Прими мои искренние соболезнования, Дунсени.
- Это для меня много значит, Ваше Величество, - ответил Дунсени с абсолютно невозмутимым выражением. Лондо так и не смог понять, действительно ли в ответе Дунсени была заложена доля сарказма. Впрочем, решил он, старику позволительно выражаться столь двусмысленно, даже перед самим императором.
- Значит, решено? - спросил Лондо.
Дунсени слегка поклонился.
- Разве я могу пойти против воли того, кто носит белый мундир?
И с тех пор Дунсени круглосуточно находился в услужении лично у Лондо, а для исполнения обязанностей по семейным поместьям были наняты другие слуги, подбор которых осуществил сам верный и преданный Дунсени. Каждое утро, когда Лондо просыпался, Дунсени уже был рядом. Он следил за тем, чтобы в порядке была одежда Лондо, чтобы была приготовлена ванна, занимался маникюром императора, надзирал за тем, как пробуют блюда, подаваемые к его столу - не то, чтобы Дунсени сам их пробовал; эта рискованная почетная обязанность была поручена другому, постоянно взвинченному типу по имени Фрит, но именно Дунсени следил, чтобы все блюда были действительно проверены.
Время шло, и обязанности Дунсени становились все шире. Теперь уже он планировал распорядок дня Императора и следил за прибытием и убытием тех, кто желал получить аудиенцию у Лондо в любое время дня. Вскоре уже всем стало известно, что для того, чтобы повстречаться с Лондо, нужно сначала побывать у Дунсени. Нельзя сказать, что Дунсени пытался ограничить доступ к Лондо. Далеко не так. Он просто организовывал очередь просителей, решал, кому из них отдать предпочтение, изучив, какие вопросы Лондо обычно считает наиболее важными и срочными. Ни разу не вышло так, что Дунсени ошибся в своей оценке.
Это даже привело к мини-скандалу, когда пару раз Лондо, раздумывая над решением некоторых вопросов, оборачивался к своему старому камердинеру и спрашивал, что тот думает по поводу той или иной ситуации, вынесенной на рассмотрение императора. Возможно, это вызвало бы даже и еще более бурную реакцию, если бы суждения, которые Дунсени высказывал императору, не были столь точными, справедливыми и достойными. При всем желании трудно было найти повод, чтобы высказать какие-либо претензии в адрес Дунсени, а его популярность в определенных кругах служила только на руку императору.
Так что не удивительно, что когда однажды утром Лондо проснулся от нежного прикосновения к своему плечу, но открыв глаза, увидел перед собой лицо не своего верного слуги, а некоего незнакомца, то издал вопль, совершенно недостойный императора.
Перед ним стоял юноша, примерно семнадцати или восемнадцати лет от роду. На нем была черная униформа, которую пересекал красный шарф, а его глаза блестели, не мигая, как у хищника, выглядывающего, притаившись, из джунглей.
- Ты кто такой! - вскричал Лондо. Он наполовину привстал в постели, слегка раздосадованный из-за непроизвольно вырвавшегося у него визга, но твердо намеренный мобилизовать хотя бы часть того достоинства, которое приличествовало занимаемому им высокому посту. - И что ты здесь делаешь?
- Я - Трок, - ответил юноша. - Я служу Министру Лионэ в рядах…
- Пионеров Центавра, да, да. - Лондо нетерпеливо махнул рукой. Он слишком хорошо знал, кто такие Пионеры Центавра и чем они занимаются. Это была молодежная организация, созданная пять лет назад. Пионеры Центавра подчинялись Канцлеру Кастигу Лионэ и так рьяно служили во благо Примы Центавра, что зачастую заставляли Лондо слегка нервничать.
И тут что-то щелкнуло у него в голове, и брови императора изогнулись в недоумении.
- Министр Лионэ? Я полагал, что Пионеры Центавра подчиняются Канцлеру Лионэ. Я полагаю, речь идет об одном и том же Лионэ? О Канцлере Департамента Развития?
- Да, о том самом Лионэ.
- Тогда с каких же пор он стал министром?
- Его назначение было одобрено Министром Дурлой. Разве с вами не консультировались, Ваше Величество?
