стенами камеры, привязанный за руки. Дурла отошел на несколько шагов, и в его руках заискрился бич.
— Премьер-министр, — нервно, но почтительно произнес Касо. — Наркотики в его организме могут затруднить восприятие и, при появлении другого элемента, например, сильнейшей боли, может возникнуть…
— Тогда нам нужно помочь его организму избавиться от наркотиков, — он заметил, что Милифа одобрительно кивнул, отошел еще на шаг и размахнулся. Бич хлестнул Рема Ланаса по спине, порвав ему рубашку. Ланас закричал, широко распахнув глаза, его тело содрогнулось.
— Ты ведь чувствуешь это, не так ли, — тихо сказал Дурла. — Ты ведь это чувствуешь, Ланас?
— Д-да, — выдавил тот.
— Никому еще не назначали больше сорока ударов, — продолжал Дурла, — ты же не хочешь быть первым?
— Я… не хочу умирать…
— Наконец-то сказал правду, — удовлетворенно заметил Дурла. — Нам нет до тебя дела, Ланас. Нам нужны они.
— Нужен… кто?
Дурла не стал медлить. Он снова и снова наносил удары бичом. На спине.
Ланаса появилось десять полос, и он стонал при каждом ударе до тех пор, пока его крики не слились в голове у Дурлы в единый вопль.
— Это, — сказал он, — одиннадцатый.
Но Ланас уже не слышал его, потеряв сознание.
— Разверни его, — велел Дурла Касо.
Касо быстро выполнил его распоряжение. Когда Ланас пришел в себя, Дурла заглянул в его глаза и понял, что тот не понимает, где находится. Возможно, он думал, что ему снится какой-то кошмарный сон. Но, оглядевшись вокруг, он понял, что все это происходит на самом деле.
— Спроси его, кто убил моего сына, — потребовал Милифа. — Это сделал он?
Или кто-то другой?
— Достаточно ли прояснился твой рассудок для того, чтобы ответить на этот вопрос? — поинтересовался Дурла. Ланас уставился на него. — Понимаешь, когда ты потерял контроль над собой, мы выяснили, что у тебя есть в своем роде…. как ты это назвал, Касо? Ложная память. Эта ложная память мешает тебе выдать свои секреты. Насколько я понял, в нормальном состоянии ты должен избавиться от этой досадной помехи. Кажется, это сработало. Советую поберечь себя.
— Скажи мне, кто убил моего сына, — допытывался Милифа.
Ланас, казалось, только сейчас заметил его.
— Как звали твоего сына?
— Трок из Дома Милифы.
— Ах, он.
— Да, он.
— Он был первым.
— Как понять, первым? — спросил Дурла. — Первой жертвой вашей организации?
Рем Ланас медленно и глубоко вздохнул.
— Вы знаете, кто я такой? — спросил он.
— Ты — Рем Ланас.
— Я имею в виду нечто иное, — в его голосе явно чувствовалась боль. А потом, прежде чем Дурла смог ему ответить, Ланас продолжил: — Я ничего собой не представляю. Я ничто. И никто. Меня носило… от одного события к другому.
Меня использовал то один, то другой. Я был жертвой с тех пор, как себя помню.
Никакой гордости, ни у меня, ни у моих наследников, ни у моего народа. Но я стал частью кое-чего…. что сделало меня гордым… впервые за все мое жалкое существование.
— Так ты признаешь, что входишь в состав организации! — торжествующе сказал Дурла.
— Несомненно, — сказал Ланас. Он был таким ничтожным. Таким слабым. Но в его голосе прозвучала ирония. — Но если вы думаете, что я собираюсь предать всех тех, кто впервые в моей жизни помог мне стать достойным уважения существом… то вам следует еще раз как следует задуматься. Вы, Дурла… считаете… считаете, что владеете ситуацией. Вы думаете, что вам все известно. Но вы ничего не знаете. Но, когда вы это поймете… будет уже слишком поздно. Уже слишком поздно.
Дурла внезапно почувствовал тревогу. Но он отбросил в сторону свои страхи и сказал:
— Если тебе так много известно обо мне, то почему же ты не поведаешь мне об этом?
— Потому что вы не поверите в это. Вы не готовы. И, скорей всего, никогда не будете готовы.
— Довольно! — вскипев от ярости, сказал Милифа. — Скажи мне, кто убил моего сына!
— Вашего сына…
— Да, Трока из Дома… — …из Дома Милифы, да. Ваш сын… — и Ланас широко улыбнулся. — Ваш сын вошел в свое маленькое убежище с бомбой в волосах. Насколько мне известно, он узнал об этом в последний момент и, умирая, кричал: «Уберите ее, уберите ее!».
Прямо как баба, насколько я слышал…
Милифа испустил яростный вопль и выхватил бич из рук Дурлы. Дурла протестующе вскрикнул и попытался отобрать бич, но Милифа был гораздо выше его и в данный момент совершенно не обращал внимания на его ранг. Он грубо оттолкнул премьер-министра. Касо успел подхватить Дурлу прежде, чем тот грохнулся на пол.
Милифа замахнулся и ударил Рема Ланаса бичом. Ланас не смог сдержать крика боли.
— Милорд! — закричал Касо, пытаясь вырвать у него из рук бич, но Милифа, ослепленный яростью, увернулся и отшвырнул его назад. Любая попытка отобрать бич у Милифы встречала неистовый отпор.
— Скажи мне — кто это сделал! — и снова свистнул бич.
— Кто на первой! — вскрикнул Ланас, и слова хлынули из него бессвязным потоком: — Кто на второй, я не знаю, третья база…
—
— Зови гвардейцев! — приказал Дурла Касо, и юный Первый Кандидат выполнил его распоряжение. Милифа не обратил на это внимания. Ярость и гнев, накопившиеся в нем за эти четыре года, теперь вырвались наружу, обрушившись на беспомощного пленника. Он наносил удар за ударом, каждый раз требуя назвать имя того, кто убил его сына, и каждый раз Ланас выкрикивал нелепые фразы о третьей базе. Только с каждым разом его крики становились все слабее и тише.
Дверь распахнулась, и в камеру ворвалось около полудюжины гвардейцев во главе с Касо. Они набросились на Милифу, тот взмахнул бичом, пытаясь отогнать их. Но они были вооружены, и через некоторое время им удалось его скрутить.
Мгновение спустя они прижали Милифу к полу, вырвав из его руки бич. Он тяжело дышал, его лицо побагровело, глаза выпучились.
— Скажи мне! — все еще кричал он, как будто потерял всякую связь с реальностью и до сих пор истязал свою жертву.
Голова Ланаса свесилась на грудь. Дурла подошел к нему и приподнял голову.
Ланаса за подбородок. Голова откинулась назад. И Дурла сразу понял то, что мгновением позже подтвердил Касо: Ланас был мертв.
— Идиот! — пробормотал он с возрастающим раздражением в голосе. — Идиот! — И он развернулся к лежащему на полу Милифе, которого удерживала охрана, и изо всех сил пнул его в бок. Милифа издал негодующий вопль, но Дурла закричал на него: — Идиот! Он был нашей первой и лучшей зацепкой за все эти годы! За все эти годы! И теперь по твоей вине он мертв!
— Но еще не было… сорока ударов… — начал было Милифа.
— Неважно! У каждого свой болевой порог! Сорок ударов — это максимум! Да ты посмотри на него! Он не очень-то крепок! О чем ты думал, когда лупил его, а?! Нет, ты вообще ни о чем не думал! — и он снова пнул Милифу. — Ты думал лишь о своем ненаглядном сыночке!
— Да как вы смеете! — попытался возмутиться Милифа.
— Как ты смеешь вмешиваться в официальное расследование! Как ты смеешь мне возражать! Уберите
