глубины космоса, чтобы биться в войнах, смысл которых им непонятен. Они столь многое обрели в последние годы, что не желают подвергать себя риску потерять все это.
- Если они не оторвут свои задницы от мягких кресел, они все равно рано или поздно потеряют все, - категорически заявил Шеридан. Он облокотился на стол и покачал головой, и выглядел при этом таким удрученным и расстроенным, каким Деленн не могла его припомнить за долгие годы. - Они так долго смотрели на солнце, что перестали замечать тени. И теперь, когда центавриане, спрятавшись в этой тени, прибирают к своим рукам один мир за другим, даже этого не достаточно, чтобы заставить их прозреть. Они считают, что все устаканится само собой. И не желают понять, что само собой ничего не происходит, что если они хотят чего-нибудь добиться, нужно добиваться этого своими руками… И им не удастся отсидеться на солнышке, если центавриане будут думать, что смогут перешагнуть через нас!
Еще шесть лет. И что же, одни только расстройства и ждут его впереди, день ото дня? Деленн не могла припомнить, когда Лондо Моллари был более ненавистен ей, чем в эту минуту.
- Я говорил с Бракири. С Дубаи. С Гаимами. И еще, и еще, и еще, их список столь же длинен, как и список миров, завоеванных центаврианами, - продолжал Шеридан. - Никто не желает участвовать. Они выискивают причину за причиной, почему идею нельзя считать хорошей, и ты права, Деленн, в конечном счете все сводится к одному: это не наше дело. - Шеридан покачал головой. - Если бы на Вавилоне 5 мы просто ждали, когда Тени подготовятся к атаке на станцию, сейчас у нас была бы совсем другая галактика. Проклятые пацифисты…
- И с каких пор мир стал считаться не благом, а злом?
Юношеский голос рывком оторвал Президента от его бесполезной диатрибы. Все дружно повернулись в сторону вошедшего, хотя и знали уже, кого там увидят.
В дверях стоял Дэвид Шеридан, прислонившись к косяку и улыбаясь с искренним бесконечным спокойствием и уверенностью, свойственным в этом мире одним только подросткам.
- Ну вот он и пришел наш… сотрясатель устоев, - сказал Гарибальди, с выражением человека, заметившего, что он в сотый раз подряд проходит по одному и тому же месту.
- Привет, Дядя Майки.
Гарибальди завыл, словно раненный зверь, которого только что поразили в самое сердце. Пошатываясь, он пересек комнату, а затем внезапно рванулся и обхватил своей рукой шею Дэвида. Дэвид испустил страшный вопль, отнюдь, впрочем, не от боли, а Гарибальди, ухватив его длинные волосы, мрачно брюзжал:
- Никаких «Дядя Майки»! Я ненавижу «Дядя Майки»! И ты знаешь, что я ненавижу «Дядя Майки»!
- Виноват, Дядя Майки! - простонал Дэвид, задыхаясь от собственного смеха.
- Ах ты, панк! Подстригись немедленно.
Гарибальди отпустил Дэвида, повернулся к Джону Шеридану и уставил палец в юношу.
- Ты вырастил панка, у которого начисто отсутствует уважение к старшим, включая и его возлюбленного крестного отца.
- А ну-ка, расскажи поподробнее, - сочувственно попросил Шеридан.
- Дэвид, я думала, у тебя занятия с Мастером Вултаном, - сказала Деленн.
- Так и есть. Мастер Вултан решил, что пора сделать перерыв.
- То есть он на полсекунды отвел свой взгляд от тебя, и ты тут же исчез.
Дэвид, не желая пускаться в пререкания, пожал плечами.
Деленн тяжко вздохнула, и в ее вздохе слышалось столь знакомое сочетание любви и недовольства.
- Он твой сын, - сказала она Шеридану.
- Какое точное наблюдение, - заметил Г’Кар. - А то ходили слухи, что…
- Твое чувство юмора, Г’Кар, как всегда, никто не в силах оценить по достоинству, - сказал Шеридан с насмешливой суровостью.
- Как ни смешно, но настоящих ясновидящих никогда не ценят по достоинству, пока они не умрут.
- Еще несколько таких ремарок, и для тебя проблема ожидания смерти будет решена моими руками, - предупредил Шеридан с той же притворной суровостью.
- Похоже вы все, ребята, замечательно проводите здесь время, подшучивая друг над другом, - криво усмехнулся Дэвид. - Довольно интересно, учитывая, что когда я зашел сюда, все звучало чертовски мрачно.
- Дэвид, следи за своим языком, - сказала Деленн.
- Виноват. Просто дьявольски мрачно.
Деленн возвела глаза к небесам, умоляя даровать ей силы сохранить спокойствие.
- Вы, случайно, не пытаетесь изменить свой тон просто потому, что здесь появился я? - поинтересовался Дэвид.
Взрослые смущенно переглянулись.
- Тогда можете не волноваться, - продолжил Дэвид, которого, очевидно, на самом деле вовсе не интересовал ответ на его вопрос. - Честно говоря, я уже несколько минут стоял здесь за дверью.
- Этому мальчишке, - обратился Гарибальди к Шеридану, указывая пальцем на Дэвида, - светит блестящая карьера в какой-нибудь тайной службе. Позволь мне взять его с собой на несколько лет на Марс. После занятий со мной он станет просто другим человеком.
- Если его волосы вырастут еще хоть немного длиннее, для меня он и так станет другим человеком, - ответил Шеридан.
- Пап, ты так и не ответил на мой вопрос, - напомнил Дэвид, явно не желая отпускать отца с крючка. - Ты злишься на пацифистов, которые не хотят быть втянутыми в полномасштабную войну с центаврианами. Что не так с пацифизмом? Ну, то есть, возьмем, к примеру, войну Земли с Минбаром. Из-за своей агрессивности земляне открыли огонь по минбарцам, убили Дукхата, и, конечно, минбарцы, разъярившись, нанесли ответный удар, и началась бессмысленная межзвездная бойня, за которую заплатили миллионами жизней.
Деленн внутренне задрожала. Конечно, если уж и судить о той войне, то Дэвид и должен был высказаться именно так. Но суть в том, что именно Деленн отдала судьбоносный приказ об атаке на землян, в тот самый момент, когда сжимала в своих объятиях еще не остывшее тело Дукхата. (7) «Они животные!» Эти слова в отчаянии выкрикивала она, в буквальном смысле не своим голосом, который и по сей день раздавался у нее в голове. Но Дэвид об этом еще не знал. Этот секрет, это мгновение, которое ей так хотелось забыть, и который она никогда не в силах будет забыть, она продолжала хранить глубоко в тайниках своей души.
- И в конце концов, - продолжал Дэвид, не подозревая о той буре чувств, которую породили его слова в душе его матери, - вся Земля, возможно, была бы опустошена, если бы минбарцы внезапно не капитулировали. Не хочу говорить о причинах, они слишком сложны, но результат все равно один: мир. Так что, похоже, те, кто ратует за мир, иногда все же оказываются правы. Как решить, когда время воевать… и когда время сохранять мир?
- Это не простой вопрос, - признал Шеридан.
- Ну, вопрос, вообще-то, очень простой. Ответить на него - вот что сложно.
Слова эти произнес Гарибальди. Шеридан бросил на него огненный взгляд и язвительно ответил:
- Спасибо тебе большое, Майкл, что прояснил ситуацию.
- Нет проблем.
Деленн поднялась с места и, подойдя к сыну, положила руку ему на плечо.
- Все зависит от того, будет ли стремление к миру расцениваться как компромисс ради взаимной выгоды… или просто как признак слабости, - сказала она.
Шеридан кивнул в знак согласия.
- Да, есть и такие, кто, говоря о мире, вовсе не спешит перековать мечи на орала. Мир для них - лишь еще одна разновидность оружия, которым они сбивают с толку оппонентов, в то время как сами продолжают продвигаться к осуществлению своих завоевательных планов.
- И как узнать, когда это имеет место?
- Нужно взглянуть на ситуацию в целом, - сказал Шеридан. - Нельзя делать выводы сразу после единственного происшествия, или даже целой серии инцидентов. Нужно принять во внимание то, как они
