это, посмей только остановится! Ее руки ударили по его плечам, словно умоляя, затем просто вцепились в него.
Слегка посмеиваясь, он продолжил нежную, беспощадную, стремительную атаку, скользнув в нее пальцем. Она приняла его, туго сжав; он почти потерял контроль над собой, представив, как его член войдет в нее, и он насладится экстазом и агонией от такого тугого сжатия.
Эшли и сама пребывала в сладостных муках: запрокинув голову, она смотрела на потолок глазами, полными страсти. Она чувствовала, как внизу он умело дарил ей сладкое наслаждение. Его пальцы почти танцевали между ее бедер, аккуратно, но быстро двигаясь, иногда уступая место его губам и языку. Когда его язык медленно скользнул в нее и пошевелился, она подумала, что сойдет с ума. Затем он вынул язык и осыпал поцелуями ее гладкую плоть.
Она слышала, как он шепчет о том, что хочет с ней сделать, что он сделает с ней, и ей это так понравится, как он ее любит, обожает и молится на нее. О, кстати, ты готова кончить, милая?
Ответом было «да»… и «нет». Она словно качалась на краю оргазма, но ей не хватало последнего легкого движения, чтобы прийти к развязке. Это была пытка, сладкая агония, и она была уверена, что растягивать это удовольствие еще дальше будет ее концом. Она ощутила, как Виктор приподнял ее руками к своим губам, языку, все ближе, так, что мышцы бедер задрожали. Она услышала чей-то хриплый возбужденный крик и с легким удивлением поняла, что этот звук производила она сама, и слава Богу, что ее дети спали крепким сном, пока она гадала, долго ли еще сможет продержаться.
Внезапно он отпустил ее бедра; ее ягодицы опустились на кровать, а Виктор навис над ней, скользнув между ее ног и раскрывая ее. Она ощутила его член, упирающийся в ее лоно, и потянулась к нему, пытаясь помочь, а затем он вошел в нее со сладостной медлительностью. Она почувствовала каждое его движение, каждую складку, каждый выступ на его горячей пульсирующей длине и почти всхлипнула от удовольствия.
Она прикусила губу, чтобы не закричать, и он успокоил ее поцелуем. Но и это стало сладкой пыткой, потому что в то время, как он медленно входил в нее, он скользил языком в ее рот, раскрывая губы, также не спеша.
Переполненная своей потребностью в нем, она затрепетала, вцепившись в него ногтями, пытаясь подтянуться поближе, чтобы заставить его войти в нее быстрее, сильнее. Он зарычал и схватил ее за плечи, прижав к кровати руками и своим весом, продлевая для нее эту медленную пытку. Когда, наконец, Виктор полностью в нее вошел, он на мгновение положил голову ей на плечо и спросил таким хриплым голосом, что она едва его поняла:
- Не... больно?
- Нет, - она тяжело дышала. - Нет. Нет. Пожалуйста. Это... прошу, Виктор, о Боже, я не могу...
- Не... обманываешь?
- Нет! – практически прокричала она. – Мне не больно, не больно, пожалуйста, Виктор, я тебя так хочу...
- Нужно... быть... аккуратнее. Ты не... не такая влажная. Чувствую... Боже, ты такая узкая... как ты можешь быть... такой узкой... после... родов?
- Прошу, Виктор, - ответила она, едва не плача, нуждаясь в нем, и он слегка вышел, а затем резким движением скользнул в нее. Она была такая узкая, что ощущала каждое его движение своей кожей, но ей было все равно, это не было больно, это было великолепно, и если он остановится, она умрет.
- Прошу, еще, я люблю тебя, - прокричала она, а затем резко выдохнула, когда он чуть резче вошел в нее.
- Не говори такого, или мы закончим быстрее, чем начали, - выдохнул он. – И если ты перестанешь быть такой страстной, великолепной и сексуальной, это тоже поможет.
- А ты закрой глаза, - выдавила она, улыбаясь, но ее улыбка исчезла, когда он качнулся, врываясь в нее, отпустив ее руки, и позволив ей притянуть его к себе. Его голова опустилась, и губы нашли ее рот. Его язык скользнул в нее, и он так нежно ласкал ее, и все быстрее, и затем она почувствовала, как он пошевелился и потянулся вниз, и его палец уже был на ее клиторе, и сочетание этой ласки вместе с его движениями в ней довели ее до оргазма. Она закрыла глаза, пока внутри все словно взрывалось, пока все так чудесно сокращалось, и задрожала под ним от чистого наслаждения. Когда, наконец, она открыла глаза, тяжело дыша, она ужасно удивилась, увидев Виктора, который словно был в тяжелой агонии: его челюсти сжались, а глаза сузились.
- В чем дело?
- Я... пытаюсь... думать о бейсболе.
- Ооох, бедняжечка.
Теперь, когда она получила порцию наслаждения, пришло ее время помучить его, этого чудесного мужчину, за которого она вышла. Она широко улыбнулась, глядя на него, и зашевелилась под ним, проводя языком по нижней губе и складывая губы бантиком в молчаливом приглашении. Он зарычал на нее, и это – еще девять месяцев назад – испугало бы ее. Теперь же она лишь засмеялась и повела бедрами.
- Ты... стерва.
- Виктор, ты ужасно выглядишь. Уверен, что у тебя не сердечный приступ?
- Нет... Я не уверен. Не двигайся, ты... проклятая злодейка.
- Но так ведь гораздо лучше, когда я двигаюсь, - прошептала она, дразнящие нотки исчезли из ее голоса. – Разве нет?
И после этого он сдался, страстно поцеловал ее и начал двигаться мощными рывками: быстро и яростно. Его грубоватость, так отличающаяся от его обычных, сдержанных занятий любовью, снова довела ее до оргазма. Она открыла рот, чтобы закричать от удивления и удовольствия, но он закрыл ей рот рукой, заглушая стоны. Он раздвинул ее ноги и рванул на себя ее бедра, явно желая, чтобы она подняла ноги, но не сказал этого вслух. Она подчинилась молчаливому требованию , обхватив его ногами за талию. Он погрузился в нее еще глубже, и она в третий раз пришла к разрядке и закричала ему в рот, потому что он убрал руку и начал яростно целовать ее, как только она обвила его ногами. Наконец, волны удовольствия сотрясли и его, и его горло напряглось, когда он излился в нее, накрыв ее своим телом.
Тишина, и только их быстрое дыхание... А затем Виктор перекатился на спину и выдохнул:
- Тебе было больно?
- Нет. Боже, нет. – Она повернулась на бок и протянула к нему руку: он взял ее и прижал к губам. – Это было... совсем не то, чем должны заниматься молодые родители.
- Неверно, - простонал он. – Ох, Господи, как же долго. – Он посмотрел на нее с волнением. – Ты уверена, что я не…
- Виктор!
- Ладно, ладно. Просто... Я был грубее, чем собирался. Но ты такая...
- Ах, так это я виновата в том, что ты вел себя как хищное животное?
- Вообще-то, да, – он притянул ее к себе, целуя во влажный лоб. – Где ты была всю мою жизнь, любимая?
- Ждала тебя, - она говорила серьезно. – Где бы я ни была, что бы ни делала. Даже если не понимала этого. И ты знаешь, Виктор...
- Да?
- Мы же не предохранялись. Только подумай, мы можем снова забеременеть!
Он застонал.
- Отлично. Снова воздержание.
- Но еще ребеночек.
- Позже, - строго ответил он. – Когда ты наберешься сил. Рожать по ребенку в год- это все соки из тебя выжмет. Давай поговорим об этом, когда близнецам будет года два, ладно?
- Ладно. Я все равно пошутила. Я поставила диафрагму, после того, как после обеда уложила деток спать. Я надеялась, что ты придешь домой пораньше.
- Бессовестная соблазнительница. «Кир на меня срыгнула», - передразнил он. – «Мне нужно поменять одежду. Всю мою одежду. И стоять тут в одном белье, выглядя как Мисс Февраль».
- Что ж, это сработало, верно? – она поцеловала его лицо. – Правда, Виктор, как много времени тебе понадобилось.
