сексом без любви. Потом только хуже.
— Понимаю, — спокойно ответил Рубен. — По-моему, секс — лишь дополнение к истинной любви и привязанности. Вот и я ошибся. Жаль твоих дедушку с бабушкой.
Анна моргнула и уставилась в пол.
— Жаль, что ты думаешь, будто мы не влюблены, — кротко пробормотала она. — Об экономическом исследовании я сказала правду. У меня «зеленая карта», потому что я учусь и занимаюсь исследованиями в США. Полтора месяца назад профессор в Чикаго поручил мне съездить в Новую Зеландию, подружиться с тобой и убедить вернуть манускрипт Q Израилю, или найти, где ты спрятал свиток. Он сказал, что у него есть друг в Конгрессе, который сделает моей маме разрешение на проживание в Америке. Профессор организовал мой приезд сюда. Мне нравится мое исследование.
Глаза наполнились слезами, Анна вытерла их рукавом. Она надеялась, что Рубен расценит слезы как знак искреннего раскаяния, а не жалости к себе.
— Прости. Я не должна плакать. Плакать впору тебе — или злиться на меня. Я врала тебе. Прошлой ночью, когда ты счастливо пел в ванной, я залезла в твой компьютер. Прости. Я все испортила… Не хочу быть шпионкой. Все не так… Я не знала, что полюблю вас с Донной. Вы так добры ко мне.
Анна опять вытерла глаза. Она чувствовала, что Рубен не спешит доверять ей. Он прожевал тост и отхлебнул кофе, прежде чем заговорить.
— Вкусный кофе.
— Спасибо. Я пойду домой, если хочешь.
Она встала и расстегнула рубашку, обнажив грудь. Приготовилась переодеваться в свою одежду.
Рубен отвел взгляд.
— Не стоит. Ты мне тоже нравишься. Но нам нужно все разложить по полочкам.
Анна не стала снова застегиваться.
— Что такое «разложить по полочкам»? — спросила она, тоскливо глядя на Рубена. У него возникло подозрение, что непонимание — очередная уловка для завоевания симпатии — несчастная жертва культурных различий.
— Ладно, ты говоришь, что полюбила нас с Донной. Почему же тогда ты рыскала вчера по моему компьютеру? Ты ведь сказала, что хотела заняться со мной сексом, и обычно не ложишься с мужчиной без любви. И тут же предаешь меня, не успели мы в третий раз разделить постель. Разве это любовь? Сомневаюсь.
Анна всхлипнула — не нарочно. Как-то само получилось. Рубен должен поверить, что она не лжет, а она действительно не лжет.
— Я виновата, прости. Вчера из Надии, моего родного городка на Украине, звонила мамина подруга. Маме плохо, но она скрывает от меня. Мама многое пережила, и я хочу, чтобы она была со мной. У брата все хорошо, только он сейчас живет в Москве с женой и ребенком. Он не может присматривать за мамой. Я хотела поскорее перевезти ее сюда. Вы оба мне нужны. Я хочу быть с тобой и мамой.
Изо всех сил стараясь ей посочувствовать, Рубен гнул свое:
— Анна, мне жаль, что твоя мама больна. Но мы едва знаем друг друга. Как ты могла влюбиться за такой короткий срок? А что, если у меня нет манускрипта? Твое отношение изменится?
— Я тебя люблю, — по-русски ответила Анна. — Я просто знаю, что мы подходим друг другу. Вот почему нам так хорошо в постели. Да, я буду все равно любить тебя. Проблема в том, что я работаю в Чикаго, ты здесь, а мама — на Украине. Любовь многое преодолевает. Но не все. Я попробую ради тебя. Брошу работу в Чикаго, поступлю в университет Доминион или куда-нибудь еще, привезу сюда маму. Я поговорю с вашими экономистами о вакансиях.
— Анна, ты понимаешь, что наших мужчин вечно предупреждают о русских и украинских женщинах, которые притворяются влюбленными? В газетах пишут, что они рано или поздно просят денег на уход за больной матерью или на билет с визой. Потом исчезают. Они рассказывают о себе печальные истории. Ты тоже такую выдумала ради манускрипта?
— Я понимаю. Я обманула твое доверие, поступила ужасно. Я больше никогда не упомяну о Q или манускрипте. А если ты сам начнешь о нем говорить, я закрою тебе рот. Приложу пальцы к твоим губам и скажу «ш-ш». Я докажу свою любовь. Стану передавать тебе все — все, что приказывает начальство и чем оно занимается — ты будешь в курсе. Можешь считать меня двойным агентом. Но я обещаю. Я не хочу терять такого мужчину, как ты. Увидишь.
Анна поняла, что переборщила и Рубен может расценить ее речь как приторное жеманство, поэтому опустилась на колени, чтобы их лица оказались на одном уровне, и взяла поднос.
— А теперь я хочу еще кофе, и ты тоже, наверное. Кстати, если тебе интересно — меня не просили заниматься с тобой сексом, и я ничего не расскажу начальству. Мы с тобой легли в постель, потому что сами так захотели, и отлично подошли друг другу. Мне было безумно хорошо, я никогда не забуду прошлой ночи.
— Да, безумно… и я последую твоему совету, — со смехом ответил Рубен, глядя на ее обнаженную грудь, а потом в глаза. — Ладно, давай выпьем еще кофе, накачаемся кофеином. Буду рисковать.
Рубен чувствовал себя мухой, которая отчаянно пытается вырваться из сети, прежде чем паук нападет и высосет Q. Но ему с трудом верилось, что Анна — посланница зла. Ее бесстыдная сексуальность и откровенное желание возбуждали, шпионские замашки и «начальство» только добавляли очарования. И вместо того, чтобы оттолкнуть ее и обезопасить себя, Рубен рассудил, что лучше знакомый враг, чем неизвестный.
Анна наклонилась и поцеловала его в лоб.
— Спасибо. Ты не пожалеешь.
ГЛАВА 26
НОВЫЕ ДАННЫЕ
— Мы немного продвинулись, но пока никаких результатов.
Агент и старший советник по древним текстам Израильского управления по делам древностей встречались, как обычно, в кафе на Бен-Иегуда.
— Расскажешь мне что-нибудь? — спросил старший советник. — Или все строго секретно?
Агент укоризненно взглянул на неосторожного друга и демонстративно пил воду, пока официант, крутившийся у их столика, не ушел.
— Надеюсь, ты никому не сказал, что мы делаем? — прошипел он. — Ведь это неофициальная операция.
— Не беспокойся, я держу слово. Но в офисе только и говорят о Q, ученые и музейные работники — тоже, все на основе информации из газет и результатов визитов наших людей из МИДа к Дэвису — формальных и неформальных. Я слышал, кто-то отправил Ричарду Фиделу письмо по электронной почте, чтобы узнать подробности. Ответа пока нет. Естественно, каждый старается наложить лапу на манускрипт.
— Кто-нибудь догадался о нашей затее? — обеспокоенно спросил Агент.
— Нет.
— Хорошо. Обычно сомнения возникают, когда пытаешься что-то скрыть. Лучшая защита — правда, но не обязательно вся.
— Значит, так вы, шпионы, и действуете — полуправдами?
— Я бы назвал нас специалистами по связям с общественностью, — пояснил Агент. — Давай приведу пример. Я занес наш с тобой обед в компьютерное расписание, которое может просмотреть любой из сотрудников. Если секретарша спросит, — а она не станет, — я открыто признаю, что поболтал за обедом со старым армейским другом.
— Эй, что значит «старым»? Мне столько лет, на сколько я себя чувствую. — Старший советник не удержался от бородатого клише.
— Тогда мне сто пятьдесят. О чем я? А, да, запись в компьютере не вызовет подозрений и неловких