3
Габи, закрыв глаза, прислонилась к кухонной раковине. Самое худшее, что ждало ее дома, думала она, был не шок, который она пережила, обнаружив, что родительские деньги истрачены и она вынуждена искать в Майами работу. Она была согласна на любую работу, чтобы только обеспечивать мать. И даже не то унижение, которое она испытала, когда Додд и его отец уговорили издателя «Таймс джорнэл» принять ее на работу, а затем выяснилось, что она бездарная журналистка, хотя репортажи о моде, если не считать составление некрологов, были самым легким жанром на этом поприще. Нет, самое ужасное для нее было вынужденное общение с Жаннет.
Когда Додд вошел на кухню, Габи все еще стояла, понурившись.
— Ты знаешь, что мой отец вовсе не «хворал долгие годы», как говорит мать, — отрывисто произнесла она. — Ох, Додд, если бы она написала что-нибудь о деньгах, о болезни сердца у отца, ты же знаешь, я бы немедленно вернулась!
Додд смотрел на нее с сочувствием, сложив руки на груди.
— Не обращай внимания на то, что говорит твоя мать, Мышка.
— Не обращать внимания?! Боже мой, но это ведь невозможно! — Габи закрыла лицо руками. — Зачем ты только вызвал меня из Италии? — продолжала она приглушенным голосом. — Отчего просто не позволил шерифу прийти и опечатать дом, а мою алкоголичку мать поместить в какую-нибудь лечебницу?!
— Габи, это же твоя мать! — Судя по всему, его покоробили ее слова. — И по закону ты несешь за нее ответственность.
— Ответственность? Мои родители никогда не знали, что значит это слово! Потому-то я и бежала из родного дома! — Она сделала энергичный жест, обводя рукой комнату. — Кто поверит, что когда-то этот особняк считался одним из самых роскошных во всем Майами? Теперь он превратился в развалину по вине двух людей, моих родителей, которые разрушали все, к чему только не прикасались!
Додд тяжело вздохнул. Они и прежде говорили об этом.
— Милая, Жаннет нуждается в твоей помощи. Потому я и вызвал тебя.
Габи, повернувшись к раковине, резко открыла краны, и вода мощной струей хлынула на тарелки.
— Я бы хотела вернуться во Флоренцию и заняться своей прежней работой!
Додд взял кухонное полотенце.
— Нужно установить опеку над твоей матерью. — Уже много раз он как адвокат и друг советовал это. — Дальше тянуть уже нельзя.
— Это не так-то просто осуществить, — огрызнулась Габи. — Она не позволит!
— Нет, позволит. — Додд взял тарелку и не спеша вытер. — Все не так сложно. Тебе нужно, чтобы мать подписала доверенность. Тогда ты сможешь продать этот дом и получить хоть какие-то деньги. Из этих денег ты смогла бы погасить просроченные платежи, и, возможно, кое-что еще осталось бы на лечение Жаннет.
Габи покачала головой.
— Мама ничего не станет подписывать. Она считает, что, если подпишет какую-нибудь бумагу, мы тут же упечем ее в клинику. — Габи повернулась лицом к Додду. — Знаешь, моя мать права, — сказала она, понизив голос. — Я слишком труслива, не могу ей ни в чем возразить. Иметь таких родителей, как Пол и Жаннет, для меня непосильный крест.
— Ну же, Мышка, — начал Додд, — не сгущай краски.
— Это правда! Мать с отцом были полностью поглощены собой. У них никогда не находилось для меня времени. А теперь мне приходится расхлебывать за них! — с горечью воскликнула Габи и бросила посудное полотенце в мыльную воду. — О Господи, какая жара! Ненавижу Майами. Не хочу здесь оставаться!
— Успокойся, милая. — Додд быстро подошел к Габи, обнял ее и положил подбородок ей на голову. — Милая Мышка, ты так хорошо держалась до сих пор, — прошептал он. — Не расклеивайся же теперь.
Габи посмотрела в окно. В потемневшем стекле они оба отражались, как в зеркале: крепко сложенный мужчина со взъерошенными светлыми волосами и суровым лицом, когда-то красовавшимся на разворотах спортивных изданий. Теперь на нем лежала печать успеха и благосостояния. По контрасту с ним, ее образ казался тонким и смутным, она не обладала эффектной красотой своей матери, но унаследовала от нее прекрасные серебристо-серые глаза и рыжевато-каштановую копну вьющихся волос.
Габи слегка отстранилась от него.
— Прошу, не называй меня Мышкой. Ты же знаешь, как я ненавижу это прозвище.
— Ладно, не Мышка. — Она уловила в его голосе нежность. — Ты права, оно тебе больше не идет. — Он немного помолчал и затем прошептал ей на ухо. — Боже, как ты хороша!
Габи закрыла глаза, не решаясь заговорить. Разве она не мечтала когда-то, чтобы Додд пришел и успокоил ее? Обнял, как теперь? Он всегда был ее героем — этот загорелый уверенный в себе победитель. Он единственный, кто действительно понимал, что значило для Габи Кольер пренебрежение ее родителей. Додд Брикел был первым и единственным любовником Габи, когда ей исполнилось восемнадцать лет.
Но вышло так, что он женился на другой.
— Все образуется, милая. — Голос, шедший прямо из глубины его сердца, нес успокоение. — Вот увидишь.
Габи не была в этом уверена.
— Все призраки моей юности по-прежнему здесь, в доме. — Она поежилась. — И они снова вошли в мою жизнь. О, Додд, — тихо сказала Габи, — я думала, что никогда не вернусь в Майами. По крайней мере, что это будет не так, как происходит в действительности!
— М-м-м, — протянул он, и его теплое дыхание коснулось ее щеки.
— Только не говори это свое «м-м-м». Твои родители были добрыми и славными. Мои же — нет.
Семья Додда жила напротив Кольеров на той же Ройал-Палм-Вэй в просторном особняке, построенном, как и полагалось, в испанском стиле. С детства Додд и Габриэль дружили и проводили много времени вместе. Однако консервативный адвокат Доддсон Брикел-старший никогда не поддерживал близких отношений с Полом и Жаннет, как, впрочем, и с большинством обитателей Палм-Айленд. Когда Додд учился в средней школе, Брикелы переехали в имение под Коконат-Грув.
Габи отклонила назад голову и заглянула Додду в глаза.
— Додд, помнишь Уилли, нашего шофера, который каждый день возил меня в школу на «Кадиллаке»? — Ее губы тронула улыбка. — В те времена даже в Майами это было редкостью — приезжать в школу на огромном лимузине с шофером. Но все от того, что ни отец, ни мать по утрам не могли оторвать голову от подушки.
Он тоже улыбнулся.
— Ну и кто у нас здесь живет прошлым?
Внезапно с веранды раздался грохот, и они вздрогнули.
— Хочешь, я схожу и посмотрю, все ли с ней в порядке? — спросил Додд.
Габи повернулась к раковине.
— Она просто уронила свой стакан с выпивкой. Нальет себе другой.
Додд все еще настороженно прислушивался.
— Надеюсь, твоя мать не выйдет из дома? Что, если она потащится к причалу?
Габи вынула затычку из раковины и стала следить, как вода, медленно кружась, утекает в отверстие. Не мешало бы вызвать водопроводчика. Вся канализационная система в доме в неисправности.
— За ней повсюду бродит Юпитер. Я видела, как он преграждает ей дорогу и оттесняет назад, если она подходит слишком близко к воде.
Додда, казалось, этот довод не убедил.
— Габи, этот старый пес в таком же состоянии, как и все остальное здесь. Сколько ему лет? Пятнадцать, шестнадцать? — Не получив ответа, он пробормотал: — С тех пор как я пришел, Юпитер все время лежал на лужайке. Не заметил, чтобы он хотя бы раз встал со своего места. Это не самая надежная защита, дорогая, он умирает от старости. Тебе следовало бы его усыпить.
Габи не собиралась обсуждать подобные вещи.
— Юпитер мне помогает. В конце концов, я же не могу постоянно присматривать за мамой, особенно посреди ночи, когда она бродит по дому со стаканом в руке и крутит старые пластинки Фрэнка Синатры. Мне же тоже хочется иногда поспать!
