Разговор за ужином шел о Томе Грандисоне. Герцог превозносил шахтера до небес, уверяя, что у этого парня научный склад ума и что он заслуживает большего, чем всю жизнь копаться в угольной пыли.
— Скажите, — нервно заговорила Мэри, — судья собирался прийти к вам на ужин, чтобы поговорить о… об убийстве?
Герцог молчал, а может быть, просто не слышал.
— Понятия не имею, мисс Мэри, — ответил Пендрагон, взглянув на нее с интересом. — Его светлость ничего мне об этом не говорил.
«Хорошо, что судья остался дома!» — вздрогнув, подумала Мэри. Ей не хотелось, чтобы герцог встречался с представителем власти до того, как она сама ему все объяснит.
Наедине. И лучше всего — в спальне.
Время тянулось томительно медленно. Стрелки каминных часов, казалось, не двигались вовсе. Уэстермир и доктор оживленно обсуждали возможность наводнения.
— Ты видел карту, которую нарисовал для меня Грандисон? — спрашивал герцог, вытирая губы льняной салфеткой. — Этот человек не только очень наблюдателен, но и способен к абстрактному мышлению. Взгляни — везде соблюден точный масштаб!
Он положил перед собой листок бумаги и ткнул в него десертной ложечкой.
— Вот это старая плотина — видишь, первая дамба, вторая и третья. Ее построили еще при моем деде и с тех пор ни разу не ремонтировали. Естественно, она прогнила насквозь, а земляную насыпь размыло водой. Вот это сама речная долина. Как видишь, до запруживания река была раз в десять шире и глубже. Давление воды в русле приходится, как и говорил Грандисон, на каменное речное ложе и на шахту под ним. Если уровень воды прибавится, шахту может затопить. Но настоящая опасность грозит нам, если прорвет плотину.
Доктор склонился над картой.
— А нельзя ли послать туда людей и укрепить ее?
— В такой потоп? — хмуро отозвался герцог. — Да они не смогут и близко подойти — их тут же смоет! В Испании мне случалось беседовать с военными инженерами, так вот, ни один инженер не согласился бы укреплять прогнившую плотину под проливным дождем. Нет, единственный выход — тот, что предложил Грандисон: вывести людей из шахты, а если вода будет прибывать и дальше, приказать горожанам собрать вещи и укрыться на холмах — Церковном холме, где стоит церковь Святого Дунстана, и Вязовом, где находимся мы. До их вершин вода не достанет.
Мэри вытянула шею, чтобы взглянуть на карту. Сердце ее сжалось от ужаса. Стоксберри-Хаттон лежал прямо на пути наводнения. Стоит рухнуть плотине — и разъяренный поток смоет все и вся.
— Не может быть! — ахнула она. — Неужели погибнет весь город?
— Река зальет все, кроме вершин холмов, — напомнил ей доктор. — Усадьба «Вязы», где мы сейчас наслаждаемся ужином, останется цела и невредима. И церковь, и дом вашего отца — тоже.
Мэри возмущенно взглянула на него. Неужели доктор думает, что она беспокоится только о себе и об отце? Ее тревожит судьба всех жителей городка, в особенности бедняков из фабричного района и шахтерского поселка Вересковая Пустошь.
— Ваша светлость, — обратилась она к герцогу, — может быть, среди шахтеров найдутся добровольцы, готовые починить плотину? Все они сильные, умелые и отважные люди, и опасность их не пугает — по роду своей работы они постоянно имеют дело с опасностью.
— Разумеется, добровольцы найдутся, — спокойно ответил герцог. — И перетонут, как щенята. Прекрасный способ избавиться сразу от нескольких десятков сильных, отважных и умелых рабочих.
Мэри потупилсь и закусила губы. Ее больно ранила холодность герцога, прозвучавшая в этих словах.
— И все же мисс Фенвик права, — вставил доктор. — Помнишь саперов, которые помогали Веллингтону при осаде Санта-Розы? Я слышал, это были шахтеры из Уэльса. Упрямые и бесстрашные ребята! Они совершали такие подвиги, на которые я бы не пошел даже за все золото государственного банка, и…
Помфрет внес бренди, и Мэри поняла, что пора подняться к себе. Разговор ушел в сторону: теперь мужчины пустятся в воспоминания о добрых старых деньках в Испании, а Мэри по опыту знала, что такой разговор может затянуться надолго. В другое время она бы осталась и с удовольствием послушала рассказы герцога и доктора — в другое время, но не сегодня.
Мэри поднялась с места. Мужчины встали и склонились в вежливых поклонах; она ответила им реверансом и вышла в холл. К ней тут же бросился лакей со свечкой, но девушка покачала головой и отстранила его движением руки. Она вполне способна подняться по лестнице без посторонней помощи.
Дождь гулко барабанил по крыше, и этот звук наполнял душу Мэри ужасом и отчаянием. Как будто над городом и над ней самой навис меч судьбы: опускается все ниже и ниже, и ничто не может его остановить…
«Приму горячую ванну, — думала она, входя в спальню, — переоденусь и буду ждать Уэстермира. Надо обдумать, что и как сказать ему, чтобы он согласился заступиться за моих подруг».
Господи, как будто мало того, что Стоксберри-Хаттон вот-вот скроется под водой! Еще и это убийство, в котором оказались замешаны ее лучшие подруги! И тягостная необходимость унижаться перед Домиником де Врие, который, как назло, весь сегодняшний день смотрит на нее невидящим взором и унижает холодными, ироническими замечаниями…
Хуже просто не бывает.
По северной дороге приближался к городку одинокий путник. Он шел, спотыкаясь, хромая, увязая в грязи. Потрепанный чемодан бил его по ногам. Ветер хлестал по лицу дождевыми струями, рвал на нем плащ, пытался сбить с ног, но путник продолжал идти, и на бледном изможденном лице его отражалось лишь стоическое равнодушие.
Путник вышел из эдинбургского дилижанса на перекрестке, в четырех милях от Стоксберри-Хаттона. Он знал, что время приближается к полуночи, и эти четыре мили придется проделать в темноте, по колено в раскисшей грязи. Но в городе он выходить не хотел, чтобы не привлекать к себе внимания.
В эдинбургских газетах путник прочел об убийстве, совершившемся поблизости от этого городка. Кто-то зарезал приказчика Уэстермиров. Ночью, в лесу, несколькими ударами в живот… Должно быть, приказчик умирал долго и мучительно.
Жаль, что с герцогом Уэстермиром так не получится.
Поднявшись на холм, путник вгляделся в ночную тьму, залитую пеленой дождя. Вдалеке робко мерцали несколько огоньков: значит, он на верном пути.
Надо будет найти какой-нибудь сарай или пустую лачугу, чтобы не остаться на ночь под открытым небом. Путник привык ночевать как бродяга или нищий, в сараях, в амбарах, в стогах сена — где придется. Он уже забыл, когда в последний раз спал на шелковых простынях.
Но скоро все изменится, думал он, неровным шагом спускаясь с холма вниз. Чемодан оттягивал руку, и путник перехватил его поудобнее. Скоро, скоро он вернется к роскошной и беспечальной жизни, предназначенной ему с рождения. Он так долго ждал… но теперь цель уже близка.
Очень близка.
Тонкие губы путника растянулись в жестокой улыбке.
— Ты здесь, Уэстермир? — прошептал он по-испански. — За тобой должок… пришло время расплатиться!
Никто не слышал странного путника; никто не заметил, как в его блуждающем взоре блеснул и погас огонь безумия.
Мэри устроилась в кресле с книгой «Народные легенды о вампирах», принадлежащей перу какой-то трансильванской писательницы. Книга была очень увлекательная, но усталость и все переживания этого долгого дня сделали свое дело: Мэри начало клонить в сон.
Ей снились тревожные сны. За ней гонялись клыкастые летучие мыши, жаждущие крови, и какая-то длинная тень в черном плаще вздымала над ней тощие когтистые руки.
Ее разбудил какой-то шум. С замершим на губах криком Мэри открыла глаза, но это оказался всего лишь Уэстермир. Он старался не шуметь, но все-таки разбудил свою возлюбленную плеском воды во время умывания.
Мэри едва не заплакала от счастья — оттого, что трансильванские летучие мыши и их зловещий хозяин
