голова дернулась.
— Франческа! — Он вплотную притянул ее к себе. — Черт, да очнись же ты! Ты меня слышишь? Повтори еще раз то, что сейчас сказала: ты не принимаешь никаких таблеток, даже аспирина? Скажи мне — это очень важно.
Джон по-прежнему крепко держал ее. Франческа никак не могла понять, чего он от нее хочет. Она безвольно обвисла в его руках. Почему он так зол на нее? И почему так кричит? Неужели надо выяснять такие вопросы поздней ночью?
Она снова почувствовала непреодолимое желание заснуть. Глаза ее сами собой закрылись.
— Проснись! — Его голос эхом отдался во всем ее теле. — Франческа, такое с тобой уже бывало?
Сделав огромное усилие, она подняла руку и тут же уронила на его теплую грудь, пальцами ощутив завитки жестких волос. Голова казалась такой тяжелой, и ей хотелось прислониться к чему-нибудь. Тело Джона Тартла пришлось как нельзя более кстати, давая ей чувство покоя и защищенности. Ей неожиданно пришла в голову мысль — как хорошо было бы лежать с ним в постели, свернувшись калачиком в кольце его рук. Сильные руки обнимали бы ее, тело стеной закрывало бы от враждебного мира, губы касались бы ее губ.
Франческа вздохнула и теснее прильнула к нему.
Там, где соприкасались их тела, возникало и распространялось чудесное волнующее чувство. В голове смутно промелькнула мысль — раз испытав, невозможно забыть то чувство, когда два тела, мужское и женское, сливаются в объятии.
— Ради бога, — прошептал он, уткнувшись лицом в ее волосы. — Что ты со мной делаешь? Послушай, Франческа.
Но она ничего не хотела слушать. Гораздо важнее было ощущать близость его сильного тела, вбирать его тепло.
Франческа прижималась к нему, чувства ее растворялись в каком-то облаке, заволакивавшем сознание.
«Курт», — вдруг всплыло в ее мозгу.
— Курт, — едва слышно выдохнула она.
Франческа почувствовала, что его руки внезапно напряглись, тело, к которому она прижималась, словно одеревенело. Руки, вдруг ставшие чужими, отстранили ее. Она открыла глаза и вздрогнула, встретив разгневанный взгляд темных глаз. Но вскоре ставшие было жесткими черты его лица снова смягчились и разгладились.
Франческа услышала его голос:
— Ошибка, леди, но я понял, что вы имели в виду. — Он сделал паузу. — Здесь в одном из ящиков есть несколько пакетиков чая. Я могу заварить, если вам хочется пить.
Но Франческа только вздохнула и бессильно осела на пол. Она тут же услышала невнятный возглас, потом он нагнулся над ней, его руки осторожно подняли ее, и она снова испытала волнующее прикосновение теплого сильного тела.
Франческа прижалась к его груди, словно боясь, что он снова оставит ее. Она почувствовала, что он несет ее и бережно опускает на кровать. Не открывая глаз, приближаясь к спасительной границе сна или беспамятства, Франческа потерлась губами о гладкую кожу Джона Тартла.
Теперь уже ее руки цепко держали его. Неожиданно нахлынувшее ощущение, что она могла бы жить под надежной защитой сильных мужских рук, ошеломило Франческу и вырвало из сумасшедших джунглей Нью-Йорка, из той странной жизни, которую она вела последние месяцы, и перенесло ее назад, в родной дом.
— Я хочу домой, — прошептала она, прижавшись к его плечу.
От кожи Джона исходил легкий приятный запах. Франческа обвила руками его шею, и из-под закрытых век ему на грудь закапали непрошеные слезы. Она очень устала, и ей ужасно хотелось спать.
— Домой, — тихо прошептала она.
Ей показалось, что он наклонился к ней и губами, неожиданно нежными, прикоснулся к щеке. Потом снова выпрямился. Под домом она имела в виду Бостон, а вовсе не Палм-Бич, но голос Джона Тартла, прозвучавший откуда-то издалека, ответил ей:
— Вы можете вернуться домой сразу же, как только захотите. Все, что для этого надо, — только купить билеты на самолет.
Но Франческа уже крепко спала у него на руках.
— Надо ли вам составить сводку дел, которые нам удалось довести до конца? — спросила Дороти Смитсон.
Наступила суббота. Сидя в гостиной своих апартаментов, они заканчивали завтрак, наслаждаясь первым утром, свободным от встреч и визитов. Весь номер был уставлен букетами цветов, повсюду разбросаны газеты, поднос с остатками завтрака и грязной посудой, отодвинутый в сторону, дожидался официанта, который должен был унести его. Франческа состроила гримаску.
— Мы здесь прежде всего потому, чтобы нас не втянули в следствие по делу доктора Биннса, — заметила она и зевнула. — Все остальное уже вторично.
Из своей комнаты появился Джон Тартл и остановился в дверях, прислушиваясь к их разговору. Секретарша тут же бросила на него быстрый взгляд поверх головы Франчески.
— И получилось не так уж плохо, — заметила Дороти. — Посмотрите только, сколько всего нам удалось сделать.
— Мы посмотрели все бродвейские спектакли, а я набрала пять фунтов, обедая в роскошных ресторанах, — тяжело вздохнула Франческа.
— Узнали, что такое прием в Фонде Бладвортов на самом высшем уровне, — с готовностью подсказала ей Дороти. — И еще получили по одному экземпляру всех рекламных брошюр, которые когда-либо издавала корпорация.
— Что ж, порой их забота была даже трогательной, — призналась Франческа.
Сейчас она чувствовала себя гораздо лучше, чем ночью. Ослепительное утреннее солнце, заливавшее своими лучами Центральный парк, так и манило отправиться на прогулку по Нью-Йорку без помощи назойливых гидов Фонда Бладвортов.
Она заметила, что Джон Тартл не отводит от нее взгляда, словно желая спросить о чем-то. Франческа отвернулась; ей не хотелось расшифровывать выражение этих прищуренных темных глаз.
— Что меня беспокоит, — сказала Франческа, берясь за очередной бутерброд, — это то, что мы ничего не можем узнать о некоторых вещах, которые здесь происходят. Похоже, ни для кого не секрет, что на операциях со складами «Бла-Ко» компания теряет деньги, но, как только об этом заговариваешь, все молчат как рыбы. Почему?
Совершенно неожиданно раздался голос Джона Тартла:
— Вам следует отозвать свою доверенность распоряжаться вашими голосами и голосовать самой, как владелице контрольного пакета акций.
Обе женщины с удивлением воззрились на него. Джон Тартл не так уж часто открывал рот, чтобы высказать свое мнение.
— Джон совершенно прав, — согласно кивнула Дороти. — Вам известно, что у председателя правления есть доверенность распоряжаться вашими голосами, и он пользуется этим правом со времен Чарльза Бладворта-младшего.
Франческа перевела взгляд на секретаршу:
— Я действительно могу сделать это?
По-прежнему стоя в дверях, Джон Тартл произнес:
— Изменить что-нибудь в большой корпорации можно, только взявшись за это всерьез.
Он прошел в гостиную и встал прямо перед Франческой, нахмурив свои темные брови.
— Но если вы все же отважитесь на это, вам следует написать письмо председателю правления и сообщить ему, что отменяете его право голосовать от вашего имени, сами намереваетесь впредь голосовать своими акциями и будете участвовать во всех заседаниях правления.
Франческа долго смотрела на стоящего перед ней высокого человека. Все сказанное Джоном Тартлом было совершенно логично.
