крепко взял ее за руку и притянул к себе, Лейси не смогла нанести удар, хотя момент был самый подходящий.
– Потанцуем? – спросил он хрипловатым басом.
«Потанцуем?! – Мысли путались в ее голове. – ПОТАНЦУЕМ? Он что, собирается обнять меня своими огромными ручищами?!»
Ощутив невольную дрожь Лейси, он пробормотал:
– Ты очень напряжена. Расслабься.
Крепкие, сильные руки, прижавшие ее к себе, ничуть не снимали напряжения. Он глядел на нее сверху вниз, и его волевое лицо оставалось совершенно бесстрастным.
– Если тебе интересно, – заявил похититель, – то знай, что я умею ценить по-настоящему все красивое. Это моя страсть. А ты, – он оценивающе посмотрел на лицо Лейси, разглядывая ее пикантный носик, линию бровей, глаза с накладными ресницами и, наконец, чувственные дрожащие губы, – просто очаровательна. Даже в этом нелепом наряде, – добавил он, немного помолчав.
Из его слов следовало одно: баснословно дорогое платье от Клода Монтана ему не понравилось. Не успела Лейси опомниться, как он, нежно обняв ее чуть выше талии, закружил в ритме вальса.
Во время танца она то и дело цеплялась тонкими каблуками за ковер. Лейси двигалась словно во сне, тесно прижимаясь к его могучему телу. В темных окнах были видны их отражения: высокий, красивый мужчина в безупречном смокинге и очаровательная девушка – длинноногая, стройная, с пышным облаком роскошных волос.
Вопреки большинству мужчин, незнакомец оказался великолепным танцором, хотя на первый взгляд казался неповоротливым; стоять рядом с ним было все равно, что прислониться к горе Рашмор[1]. Лейси улавливала тонкий запах дорогого одеколона, мыла и крахмальной рубашки из тончайшего египетского хлопка. Молодой человек был удивительно силен, – кружась, он легко поднимал Лейси над полом. И вне всякого сомнения, находился в весьма возбужденном состоянии.
Пытаясь сделать вид, что не замечает его желания, Лейси деликатно отстранилась, и тогда он вполголоса спросил:
– Я что-то не расслышал, как тебя зовут?
«Не говори! – мгновенно подсказал ей внутренний голос. – Тебя уже здесь не будет, прежде чем что- либо еще случится».
– Джейн Доу, – выпалила она непонятно откуда взявшееся имя. Сегодня вечером Лейси особенно отличалась своими выходками.
Вдруг наступило молчание, слышна была лишь музыка из фильма «Доктор Живаго», и он с сарказмом произнес:
– В таком случае я – Джон Смит.
Ну и ну! Воздушный гимнаст, способный заодно быть Горой Рашмор, а возможно, еще и мафиози, принимает ее за шлюху! Чего ради? Лейси пришла в ярость. Но вдруг он склонил к ней голову и нежно поцеловал.
Его теплые твердые губы удивительно мягко прикоснулись к ней… «Нежно?!» – изумилась она и вздрогнула всем телом. Поцелуй стал еще ласковее и крепче.
– Разомкни губы, – шепнул незнакомец, согревая ее теплым дыханием.
Лейси почувствовала, что силы оставляют ее, а он впитал сладость ее уст.
Перед ее глазами возникли искры, огненные росчерки фейерверков. Ноги совсем перестали слушаться. Ни разу в жизни никто не целовал ее так. Она невольно прильнула к Горе Рашмор, вцепившись пальцами в смокинг. «Что же он за человек, – недоумевала Лейси, – если способен танцевать с потаскушкой вальс и так ласково целовать ее».
– Ты восхитительна, – пророкотал верзила. – Ты кажешься такой… неопытной.
Впервые он попал в цель.
– Я, э-э… Теперь я бы выпила, – выдавила она из себя. Что угодно, лишь бы освободиться от его рук. – Например, имбирного пива или коки… Прошу вас!
Но Гора Рашмор не разжал объятий. Наоборот, он притянул Лейси еще ближе, поглаживая ее спину сквозь шелк платья.
– Настало время раздеться, – проронил он, губами касаясь ее волос.
Лейси резко вырвалась из его объятий, совершив причудливый пируэт и едва не свалившись на пол.
– Я не раздеваюсь! Никогда! – взвизгнула она, лихорадочно озираясь в поисках хоть какого-то выхода отсюда: пожарной лестницы, парашюта, самолета, чего угодно.
Тем временем молодой человек снял смокинг и повесил его на угол стойки бара.
– Ты не раздеваешься? – переспросил он.
– Нет, не раздеваюсь, – в истерике закричала Лейси. Должен же быть где-нибудь выход из пентхауза, думала она, непременно должен быть! Лейси высматривала хоть какую-то дверь в кухню или ванную, лепеча от страха: – Это мой стиль. Я все делаю в одежде!
Он поразмыслил над этим, и на лице его застыло сосредоточенное выражение.
– Нет, это меня не устраивает. Пожалуйста, разденься, – наконец заявил он, положив загорелые руки на бедра.
