– Здесь готовят очень вкусные ростбифы, – подсказал Чарлтон.
– Ром – повторил Дэндридж.
Официант записал заказ и исчез.
– Как себя чувствует ваша тетя? – спросил Бен.
– Прекрасно.
– Я слышал, будто вы только что побывали у Макинтайра. Не правда ли, очень приятный джентльмен?
– Вы слышали слишком много – раздраженно бросил Дэндридж.
Он снова подумал, что Чарлтон, живя в Уильямсберге, мог пользоваться расположением Лидии.
– Давайте вернемся к нашим делам, – мрачно предложил Дэн.
Официант поставил на стол бутылку рома. Дэндридж придвинул ее к себе и налил полный стакан.
– Итак?
Поскольку подозрения Чарлтона в отношении Дена ничуть не уменьшились, он не хотел бы громких объяснений. В зале было слишком много народа. Кто-то мог услышать их разговор. А раньше времени накидывать петлю на шею Прентису не входило в планы Бена. И все же агрессивный тон Дэндриджа выводил его из себя.
– Вы упомянули о делах. – Бэн понизил голос. – Что касается моих дел, то они заключаются в поддержании порядка на улицах города. И, полагаю, вас, Дэндридж, это может непосредственно коснуться.
– Я еще не нарушил ни одного закона в этом городе.
– Разве? А клятва, которую вы совсем недавно дали в здании неподалеку от этого ресторана? А то, что вы потеряли доверие всех, кто знал вас раньше? Видите ли, Дэндридж, я хотел бы убедиться, что все это не так, и предпочел бы не обвинять вас в пиратстве.
Дэн бросил злой взгляд на сидевшего напротив него человека и угрюмо ответил:
– Я не пират. И сделал лишь то, что мне следовало для спасения жизни. Примкнул к ним только потому, что не имел другого способа сохранить жизнь в создавшейся ситуации. Пусть это выглядело отвратительным. Впрочем, вы все равно не поймете!
Бен действительно не понимал его, поскольку спокойно жил в Уильямсберге. Рядом с Лидией...
– И все же это не ответ, – покачал головой Бен, – Скажите, вы нападали на мирные корабли, не имевшие отношения к пиратству? Убивали ради добычи? Руководили пиратскими операциями?
– Я не пират, – упрямо повторил Дэн и в несколько глотков осушил свой стакан.
– А я не дурак, – возразил Чарлтон. – И потому жду от вас честного ответа на заданные мной вопросы. Вы уверяли меня и губернатора, будто вынуждены были примкнуть к пиратам, чтобы выжить. Но как можно примкнуть к пиратам и не стать одним из них?
– Я выжил! – процедил Дэн.
– Ну и что из того?
Этот вопрос слишком глубоко проник в душу Дэндриджа, и он не пожелал на него отвечать и даже обдумывать его. Кем он стал, желая утолить свою жажду жизни? Что сделал с Лидией ради удовлетворения своей похоти?
Дэн смотрел в глаза своему бывшему однокашнику, а ныне противнику и думал, что снова должен постараться выжить.
– Я ведь тоже не дурак. – Он холодно улыбнулся.
– Это мне известно, – ответил Бен.
– Тогда давайте на этом и разойдемся. – Дэндридж поднялся.
Бен тоже встал, но Дэн жестом задержал его:
– И еще вот что. На ужине у моей тети будет шесть человек. Для седьмого гостя места не предусмотрено.
Бен не отреагировал на эту ремарку. Они расстались без улыбок и рукопожатий.
Чтобы избежать новых встреч, Дэн решил не возвращаться по Глостер-стрит, а проник к дому Лидии через сад. Она как раз спускалась по ступенькам террасы небольшого летнего домика, расположившегося вдали от главного строения.
– Вам, кажется, лучше? – спросил он, оказавшись в нескольких шагах от нее.
Лидия взглянула на него и густо покраснела.
– Трусиха! – фыркнул Дэн, – Утеряю, если я захочу вас видеть, то ни запертые двери ни заборы, ни жадные до сплетен языки всего Унлшмсберга не остановят меня.
Несмотря на неприятный разговор с Чарлтоном, Дэндридж находился в состоянии эйфории, ибо сейчас чувствовал себя в безопасности, если для него и существовала какая-то угроза, то исходила она только от Лидии. Если бы эта девушка хотела поведать людям о его пиратском прошлом, то сделала бы это именно сейчас. Но поскольку до сих пор Лидия никому ничего не сказала, подобный поворот событий казался Дэндриджу мало вероятным.
Дэн доверял Лидии. Она не предала его и, хотя от этого ничего не выиграла, хранила страшную тайну. Этот дар, нежность, бесконечная теплота к этой женщине. Эти чувства не чем не омраченные, были для Дэна такими новыми, что поразили его, показались странными, порождая ревность. Ревность же означала
