по ночам — повсюду в шатрах не смолкал женский плач.
Он шел, раздумывая: мудро ли они поступают, бросая вызов Го-Сиракаве? Без сомнения, так поступил бы Киёмори, а при нем Тайра никогда не ведали неудач.
Тут на берег прибежали два самурая Мунэмори.
— Повелитель, мы нашли монаха. Бродил вокруг да около нашего лагеря. Говорит, будто прибыл из столицы. Мы подумали: а ну как лазутчик? Прикажете казнить?
Мунэмори хотел было отдать такое распоряжение, но удержался.
— Из какого он храма?
— По его словам, из КураМадэры, господин.
— Хм-м… Если мы надеемся однажды вернуться в столицу, нельзя позволять себе ссоры с таким влиятельным храмом. Приведите его ко мне.
— Слушаемся, господин.
Через некоторое время к нему доставили маленького бритоголовою монаха в белой паломничьей рясе.
— Кто таков? — спросил его Мунэмори.
— Мое имя слишком ничтожно, о повелитель Тайра, — произнес монах, низко кланяясь.
— Зачем же явился в край Сануки, чернец с ничтожным именем?
Если монах и почувствовал себя оскорбленным после этих слов, то вида не подал.
— Я прибыл разыскать могилу прежнего императора, нареченного Сутоку, также называемого Син- ином.
Мунэмори моргнул от неожиданности.
— Зачем кому-то посещать место упокоения государя, ставшего демоном? — осторожно спросил он.
— Именно по указанной вами причине, властитель Мунэмори, — ответил монах. — Вот уж многие годы ходят слухи, что все беды нашей земли происходят по вине духа Сутоку, который никак не найдет упокоения. Меня направили сюда совершить над его прахом обряд, который изгонит его мятущуюся душу из этого мира, дабы та претерпела следующий поворот Колеса. Быть может, тогда в Хэйан-Кё наконец прекратятся смуты.
«А Минамото перестанут получать от него помощь», — додумал Мунэмори.
Он все еще злился на императора-демона за то, что тот его покинул. Сейчас как раз случилась возможность поквитаться, поэтому Мунэмори сказал своему самураю:
— Монах этот прибыл к нам с благой и праведной целью. Пусть продолжает паломничество. Более того, я велю тебе ему помочь. Обойди все деревни в Сануки и расспроси, где захоронен пепел Син-ина. Проследи, чтобы ничто и никто не помешал монаху исполнить обряд. Позаботься о нем как следует и проводи в обратный путь, когда он закончит. После доложишь.
— Хай, господин, — слегка озадаченно ответил самурай. Монах улыбнулся:
— Истинно сам бог Фудо направляет вас, князь Мунэмори. Я и мой храм вам весьма обязаны.
— Помолитесь за Тайра, — сказал Мунэмори. — Большего мне не надо.
Три дня спустя он получил весть о том, что могила Син-ина нашлась. Отыскать ее было нетрудно, так как над ней спустя долгие годы так ничего и не выросло, даже сорная трава. Жители деревни, в которой Син-ин провел последние дни, хорошо знали это место и были рады помочь монаху в совершении обряда. Когда же тот закончил, говорилось в донесении, запах нечистоты, что всегда стоял над могилой, развеялся, а после у всех на глазах от земли к небесам изошло золотое сияние.
В святилище Цуруги
— Что значит «исчез»?
— Весьма сожалею, повелитель Ёритомо. Я долго молился, воздерживался от пищи, и ками открылись мне. Мне было явлено, что душа Син-ина покинула наш мир.
— Разве мало коней я вам выслал? Мало жертвовал золота и серебра? И для чего — чтобы ты надо мной насмехался?
— Прошу, успокойтесь, господин. Это не насмешка. Я видел великого Хатимана, сидящего на белом коне в венчике лотоса. Он сказал, что Син-ин исчез и что вы только выгадаете без такого советчика.
— Ты, верно, ослышался.
— Я помню это совершенно ясно, господин.
— Как же так — Син-ин не сказал мне ни слова о том, что уйдет, даже не намекнул!
— Великий ками дал мне понять, что его уход был не вполне… добровольным.
— Но кто на такое способен? Кто властен творить подобное?
— Дело не во власти, а в желании и навыке, для этого достаточном. Любое из крупных святилищ иль храмов Хэйан-Кё могло изгнать его, заимей они на то повод.
— А я даже не могу выразить недовольство, поскольку завишу от их поддержки. Что же мне делать? Ёсицунэ с каждым днем обретает все больше сторонников среди знати, да и государь-иноК благоволит ему.
— Уверен, повелитель, с вашим блестящим умом вы что-нибудь да придумаете.
Монарший прием
Государь-инок Го-Сиракава, стоя на веранде Рокудзё, с великой отрадой наблюдал, как в ворота въезжает карета с гербом из восьми лотосовых лепестков. Карету сопровождал эскорт из двадцати самураев в сияющих доспехах. Один был сущий великан с косматой бородой и секирой, привязанной за спину.
Как только отпрягли волов в черных попонах, передняя дверца кареты открылась и оттуда выступил Ёсицунэ — в хитатарэ из алой парчи, словно в тон осеннему багрянцу кленов. Всадники спешились, причем трое сняли с седельных лук барабаны. Под их бой Ёсицунэ начал церемониальный танец, знаменующий принятие им почетного права вхождения в государевы покои.
Изящно и вместе с тем уверенно Ёсицунэ взмахивал жезлом и мечом, невероятно ловко ступая и делая выпады, словно разя невидимых врагов. Закончив танец, он начал восходить по ступеням главной лестницы Рокудзё, все еще крутя в руках меч и жезл, во главе парадного шествия барабанщиков и прочих воинов.
На верхней площадке его вежливо попросили сдать меч и проводили в присутствие Го-Сиракавы. Ёсицунэ припал на одно колено и низко поклонился.
— Великолепно, просто великолепно! — воскликнул государь-инок. — Рад, что Амида дозволил мне дожить до сего времени, чтобы вновь насладиться подобным зрелищем.
— Я лишь хотел показать, владыка, сколь великой честью вы меня почтили, пригласив к себе и приветствуя таким образом.
— А я рад, что могу предоставить тебе эту честь, Ёсицунэ-сан, после всего, что ты сделал для трона.
— Всецело надеюсь, что мой прославленный брат позволит мне сделать больше, владыка.
— Я уверен, со временем это случится, — ответил Го-Сиракава. — А теперь прошу: садись и будь как дома.
Ёсицунэ опустился на подушку с почти кошачьей грацией. Го-Сиракава позавидовал его молодым суставам и связкам.
— Признаться, — продолжил ин, — я весьма благодарен твоему брату, который позволил тебе задержаться в столице. Я уже начал опасаться, что лишусь твоего общества и советов касательно городской обороны. В окрестных горах бродят целые шайки ронинов, готовых обрушиться на нас, чуть только защита ослабнет.
