Питер и Робин уехали, один к Треваньонам, другой к Трелони, и теперь Амброс Манатон и Гартред могут без помех заниматься друг другом до самого утра, упражняясь в изобретательности, подумала я цинично. Их покои были расположены рядом, и я слышала, как сначала пришла Гартред, а за ней Амброс. Потом на лестнице стало совсем тихо.
Как хорошо, о Господи, что я могу стареть, ни о чем не беспокоясь, думала я, кутаясь в шаль. Пусть появляются морщины и на лице, и на шее, пусть седеют волосы. Мне не нужно волноваться и сражаться за третьего мужа. Мне и первого-то не досталось. Однако спать не хотелось, мешал черный дрозд, певший на дереве недалеко от дома, и свет полной луны, заливавший комнату.
Из моей теперешней комнаты, в отличие от прежней, над воротами, бой часов на башне был не слышен, но, думается, уже перевалило за полночь, когда я вдруг проснулась, как мне показалось, подремав всего несколько минут. Внизу, в столовой, мне почудилось какое-то движение. Да, я не ошиблась. Кто-то осторожно двигался в темноте и случайно наткнулся на кресло или на стол. Я села в кровати, прислушиваясь. И тут по предательски скрипнувшим ступеням воровато прошуршали шаги. Интуиция и что- то, бессознательно замеченное еще днем, подсказало мне, что надвигается катастрофа. Я перебралась в кресло и, не зажигая свечи, – в том не было нужды, потому что белый лунный луч падал прямо на пол, – поехала к двери и повернула ручку.
– Кто здесь? – спросила я шепотом.
Ответа не было, и поэтому мне пришлось подъехать к лестнице и взглянуть вниз с площадки. Я увидела темную фигуру, прижавшуюся к стене. Лунный свет падал на обнаженный клинок, зажатый в руке. Это был Робин в одних чулках, с закатанными рукавами, в глазах – готовность убить.
Он молчал, ожидая, что я буду делать дальше.
– Помнишь, как два года назад, из-за личной ссоры, ты не подчинился приказу? – начала я тихо. – Это было в январе сорок шестого года. Сейчас, в мае сорок восьмого, ты снова хочешь повторить этот подвиг?
Робин подошел поближе и стал рядом, прерывисто дыша. Я почувствовала запах бренди.
– Я не нарушал приказа и передал все, что мне велели. Мы расстались с Трелони на вершине холма Полмир.
– Но Ричард велел проводить их до поместья Треваньонов.
– Трелони просил меня этого не делать. Двоим всадникам легче добраться незамеченными. Дай мне пройти, Онор.
– Нет, Робин. Прежде отдай мне шпагу.
Брат не отвечал. Растрепанными волосами, обезумевшими глазами он так напомнил мне покойного Кита, что я задрожала. Его руки на шпаге тряслись точно так же.
– Вы меня не обманете, ни ты, ни Ричард Гренвиль. Все было придумано только для того, чтобы отправить меня из дому и оставить этих двоих вместе.
Робин поднял глаза и посмотрел на закрытую дверь наверху.
– Отправляйся спать, – попросила я, – или пойдем, посидишь со мной. Мне хотелось бы с тобой поговорить.
– Сейчас не время. Я не хочу упускать момент, они там вдвоем. Если ты станешь меня удерживать, я могу и тебя задеть.
Он прошел мимо моего кресла, пересек площадку на цыпочках, крадучись, в одних чулках, пьяный или сумасшедший, не поймешь. Зато ясно было, зачем он идет.
– Умоляю тебя, Робин, ради Бога, не ходи туда! Разберись с ними утром, если сочтешь нужным, только не сейчас.
Вместо ответа он повернул ручку двери, и на губах его появилась странная и страшная ухмылка. Я, всхлипывая, покатила назад, в свою комнату, и забарабанила в стену, чтобы разбудить Дика и Банни, спавших в гардеробных.
– Позовите Ричарда, – закричала я, – попросите его прийти быстро, сию же минуту. И вы оба бегите сюда. Скорее!
Испуганный голос, по-моему, Банни, что-то ответил, и я услышала, как он встает. Развернувшись, я снова выехала на площадку. Там все было спокойно. В восточное окно ярко светила луна.
И тут я услышала крик, которого ждала, он разорвал тишину пронзительным визгом. Не проклятья, не гневный мужской голос, а ужасный женский крик.
33
Я пересекла площадку, ворвалась в пустую комнату Амброса Манатона и оттуда в покои Гартред. Колеса моего кресла крутились очень медленно, несмотря на все усилия. Голосом, который мне самой показался чужим, я все время звала:
– Ричард, Ричард!
О Боже, там шла настоящая драка, и холодный белый свет луны, льющийся в незакрытое ставнями окно, освещал все происходящее. Гартред, лицо которой рассекала кровавая рана, вцепилась в занавеси на алькове. Амброс Манатон, чья шелковая ночная рубашка была испачкана кровью, отбивался от Робина голыми руками, пока ему не удалось с отчаянным воплем схватить свою шпагу, лежавшую на кресле среди кучи сброшенной одежды. Босые ноги шлепали по доскам пола, мужчины дышали быстро и шумно. Оба производили впечатление призраков, то выскакивая на свет, то исчезая в тени, делая бесшумные выпады. Я снова закричала: «Ричард!», потому что прямо перед глазами, в узком пространстве между мной и Гартред, происходило убийство. Сама Гартред скорчилась на кровати, зажав лицо руками, и между пальцами у нее текла кровь.
Наконец явился Ричард, полуодетый, со шпагой в руке, а с ним Дик и Банни, несущие зажженные свечи.
– Прекратите, проклятые идиоты! – закричал он, бросаясь между дерущимися и ударив шпагой по их скрещенным клинкам.
