В тот же вечер к нам в Менабилли прибыл полковник Роберт Беннетт, наш давний сосед, с ротой солдат, и произвел довольно поверхностный осмотр дома, не найдя там никого, кроме меня и Гартред. Полковник не догадывался, что явись он десятью минутами раньше, он поймал бы призовую дичь.
Как сейчас помню Ричарда, сидящего в столовой, в окружении пустых стульев. Сложив руки на груди, он отказывался слушать мои просьбы.
– Пусть забирают и меня. Я во всем виноват. Из-за меня страдают мои друзья. Пусть случится самое худшее. Может быть, если я сдамся добровольно, то спасу Корнуолл от разорения.
Гартред, к которой вернулось все ее прежнее самообладание, только пренебрежительно пожала плечами.
– Не поздновато ли сейчас изображать мученика? Что изменится от того, что ты пойдешь в тюрьму? Ты слишком много о себе думаешь, Ричард, если считаешь, что, получив тебя, они освободят остальных. Твоих друзей вce равно ждет заключение и смерть. Ненавижу эти театральные жесты и величественные позы в последнюю минуту. Будь мужчиной, вы оба должны бежать следом за Банни.
Ни она, ни я не смотрели на Дика, а тот, как всегда молча, стоял рядом с отцом.
– Почему же? Мы с Диком еще покажем себя на эшафоте, – ответил Ричард. – У меня, правда, шея потолше, наверное, потребуется два удара топором.
Гартред демонстративно зевнула.
– Думаю, такое удовольствие не про твою честь. Не будет тебе мученической смерти при большом скоплении народа. Вместо этого придушат тебя петлей где-нибудь в мокром подземелье. То-то славная смерть для Гренвиля!
– Может быть, для этих двух Гренвилей действительно лучше умереть в безвестности, – тихо сказал Ричард.
После этих слов наступила пауза. Наши невысказанные мысли как будто пронизывали воздух. Вдруг, впервые после незабываемой сцены в галерее, заговорил Дик.
– А что будет с Рэшли? – спросил он нервно. – Если враги обнаружат здесь нас с отцом, можно ли будет как-нибудь доказать, что они к этому делу не причастны?
Я схватилась за эту мысль, как утопающий за соломинку.
– О них ты, конечно, не вспомнил, – начала я. – Ты не подумал, что будет с ними. Кто поверит, что ни Джонатан, ни Джо ничего не знали о ваших планах? Их отсутствие в Менабилли не может служить доказательством их непричастности. Их обоих призовут к ответу, а потом и мою сестру Мери, и бедную Элис, уехавшую в Третерф, и Джоанну со всеми ее малышами. Всех – и Джонатана в Лондоне, и крошечного ребенка Джоанны – ждет теперь тюрьма, а возможно, и смерть, если тебя схватят в Менабилли.
В эту минуту в комнату вошел слуга, очень взволнованный.
– Полагаю, вам следует знать, что к нам прибежал мальчишка и говорит, что на вершине холма Польмир собираются солдаты. Некоторые направляются в Полкеррис, а остальные – сюда, к нам.
– Весьма признателен тебе за службу, – поклонился ему Ричард.
Слуга вышел из комнаты и, думаю, тотчас отправился к себе, чтобы притвориться больным, когда придут солдаты. Ричард поднялся и поглядел мне в глаза.
– Боишься за своих Рэшли? И поэтому не хочешь отдать меня на растерзание волкам? Хорошо, на этот раз буду сговорчивей. Показывай мне свой знаменитый тайник, который так пригодился четыре года назад.
Я заметила, что Дик вздрогнул и перевел взгляд с меня на отца.
– Дик знает дорогу, – сказала я. – Может, ты соизволишь спрятаться там вместе с ним?
– Крыса, за которой охотятся, не выбирает себе компаньонов.
Наверное, там все заросло паутиной и плесенью, но теперь не это было главным. Туда можно было спрятаться, пока в усадьбе хозяйничали солдаты. И никто, даже Гартред, не знает секрета.
– Ты помнишь, куда ведет подземный ход? – спросила я Дика. – Должна предупредить, что последние четыре года им никто не пользовался.
Он побледнел как смерть и кивнул. Я не знаю, почему он так испугался в эту минуту, ведь всего час назад он сам, как жертвенный агнец, предлагал себя на заклание.
– Отправляйся и бери с собой отца. Сию же секунду, времени совсем мало.
Дик подошел ко мне, и я увидела, что его новоприобретенное мужество колеблется. Он так напомнил мне того мальчика, который любил меня когда-то, что сердце мое рванулось ему навстречу.
– А веревка? – спросил он. – Что, если она перетерлась или петли проржавели?
– Сейчас это не важно. Тебе не придется использовать этот выход, потому что меня не будет в покоях наверху.
Сначала он растерялся, не понимая, что значат мои слова, и я уверена, снова почувствовал себя маленьким ребенком. Но тут послышался ясный, звонкий голос Ричарда.
– Ну, мы идем? Если спасаться, то сейчас самое время. Другой возможности у нас не будет.
Дик продолжал пристально глядеть на меня, но в глазах появилось новое выражение, какого я никогда еще не видела. Что значил этот взгляд? Возможно, он смотрел не на меня, а на некий призрак, неожиданно окликнувший его из прошлого.
– Да, – промолвил он, – если спасаться, то сейчас самое время.
Он открыл дверь столовой и повернулся к отцу.
