сдерживает, хотя, признаю, не очень.
– Тогда поезжайте вдвоем, – настаивал он. – У меня в квартире полно места, весь день меня нет дома, она может делать все, что хочет: гулять в Кенсингтонском саду, кормить уток, ходить в зоопарк…
– Папа, дорогой, – запротестовала Эмма. – Мад ведь не Бен. На самом деле… Вместо прогулки по Кенсингтонскому саду она скорее устроит демонстрацию протеста перед американским посольством или парламентом. Например, прикует себя к ограде, или что там такое делали суфражистки в начале века.
– Ерунда, – сказал Папа, наливая себе еще чашку, – никаких проблем. Признать ее невменяемой, социально опасной. В Суррейе есть отличное местечко: прекраснейшая еда, в каждой комнате цветной телевизор. Старушка Бобби Уилбро живет там, и никаких с ней хлопот…
– Папа, ты же этого не сделаешь, сам знаешь! – Эмма ударила его по ноге, и он пролил чай прямо на пуховое одеяло.
– Смотри, что ты наделала! – воскликнул он. – Дотти подумает, что у меня руки трясутся. Кстати, что это с ней случилось? Не рада мне, как раньше. Небось Мад платит ей нищенское жалованье и заставляет себя обслуживать с ног до головы. Да и готовить она стала из рук вон плохо, вчерашняя рыба годилась только кошкам.
– Ничего подобного… – дочь опять стукнула его.
– Ну, может, и не кошкам… Дело в том, что чем дальше отъезжаешь на запад страны, тем ниже уровень жизни, я это заметил еще много лет назад. В Гемпшире еще туда-сюда, в Дорсите уже весьма сомнительно, явно низкий уровень в Девоне, а как переедешь Темар, будто оказываешься в Тибете. Скажу даже, что, по-моему, в Тибете условия жизни лучше, особенно теперь, когда у власти китайцы.
Эмма соскочила с кровати.
– Ты несправедлив, как мне кажется, – сказала она, – летаешь себе из столицы в столицу…
– Драгоценная моя, я летаю не более десятка раз в год, большую часть жизни я провожу во вращающемся кресле у своего конторского стола. Но Тибет изменится, Тибет наконец станет цивилизованным – под Тибетом я имею в виду Корнуолл, конечно. С помощью движения «Культурное сотрудничество народов СШСК» даже утренний чай будет подаваться не чуть теплым, а кипящим.
Она выхватила у него из рук чашку и блюдце.
– Нет, нет, отдай обратно!
Неохотно она протянула ему назад не слишком пришедшийся ему по вкусу чай, из-за которого ей пришлось в такую рань тащиться на кухню.
– Ты что, серьезно про эти «культурные» дела? – спросила она.
– Почему бы и нет, почему бы и нет? А, чушь собачья, конечно, если между нами, но для коренных жителей, селян, народа вашего драгоценного полуострова это может оказаться спасательным кругом. С промышленностью здесь покончено, сама понимаешь, никакого будущего, спад за спадом последние несколько лет и полная остановка при СШСК. Ты не хочешь понять того, что нам придется стать для американцев местом отдыха. В Штатах относительно этого самые серьезные намерения. Часть соглашения по СШСК предусматривает, что американцы прекратят поощрять туризм в Европу. Вместо этого в поисках старины они будут приезжать сюда. Кентерберийский собор займет место собора Святого Петра, Йоркский кафедральный собор заменит Нотр-Дам, и на карте появится каждый городишко, в котором отыщется церковь четырнадцатого века и парочка мощеных улиц, а всех жителей нарядят в цветные чулки и остроносые туфли. Мы уж на славу повеселились, когда писали рекламные проспекты. Из-за Атлантики повалят толпы народу.
Эмма не знала, что и думать. Продавцов в Полдри нарядят в чулки и камзолы и заставят носить бархатные береты? Она была уверена, что Том Бейт откажется.
– Но, Папа, – сказала она с сомнением, – это же унизительно.
– Чепуха, чепуха. Ради денег люди будут делать все что угодно. Будет сильная конкуренция, города будут соревноваться друг с другом – вот увидишь. Инсценированные сражения, феодальные обычаи, вместо жареной говядины – жареный лебедь, служанки в чепчиках подают грелки, а за отдельную плату и сами прогреют постель. Ну, конечно же, сверхурочная работа будет хороша оплачена, за этим проследят профсоюзы.
Резкий порыв ветра, проникший через плохо пригнанную раму, заставил его еще больше скрючиться под зонтом.
–Прямо здесь можно деньги зарабатывать, – сказал он, – скажем, корнуолльский шторм в Треванале. Добро пожаловать, молодожены. Зонтики бесплатно.
Стук в стену оповестил отца и дочь, что хозяйка дома уже проснулась.
– Не бросай меня, я могу здесь утонуть, – взмолился Папа.
Эмма скрепя сердце отправилась обслуживать бабушку; в конце концов, ей почти восемьдесят, и в ее комнате, выходящей на море, этот тайфун уже, наверное, вышиб все стекла. Мад, однако, невозмутимо стояла у окна, сложив руки на груди и глядя, как шторм гонит по заливу белые гребни волн.
– Так им и надо, – объявила Мад с удовлетворением, – придется им передвинуться. Не продержаться тебе, цыпленок.
И действительно, военный корабль поднял якорь и двигался в южном направлении, носом разрезая бурлящие, пенящиеся волны, заливающие все его палубы.
– Это не значит, – ответила Эмма, – что мы простимся с морской пехотой. Нужно что-то посильнее шторма, чтобы выгнать их с пляжа Полдри.
– Ну и повезло же им, – Мад отвернулась от окна, – отобрали летние домики и сидят теперь, согнувшись у газовых печек. Жаль, Терри нет, он бы посмотрел. В девять часов буду звонить в больницу и спрошу, нельзя ли ему вернуться домой.
– Мад…
– Что? – Когда бабушка так хмурилась, возражать было бесполезно.
– Может, лучше подождать, пока Папа уедет обратно в Лондон?
– Почему, о, Господи?
– Ты же знаешь, они не переносят друг друга: хуже, чем два петуха.
– Полная чушь! Они хорошо действуют друг на друга.
Позже утром она позвонила доктору Саммерсу, и дело, к сожалению, решилось не голосованием, а само собой. Терри с ногой в гипсе, на костылях (что сделает его героем в глазах младших мальчишек), вполне может вернуться домой. Кроме того, его койка уже требовалась для другого пациента.
– Только не выпускайте его из дома, – предупредил врач. – Что бы такое зловредное он там ни выдумал, пусть делает это дома. Кстати, вчера вечером в больницу приходил офицер, морской пехотинец, проверял, что Терри делал накануне. Мои объяснения его полностью удовлетворили. Что касается пропавшего военного, то ни я, ни Терри не имеем ни малейшего представления, о чем говорил этот офицер, а вы, как я понимаю, вне подозрений?
– О да, абсолютно, – ответила Мад, делая знак Эмме, тоже слушавшей разговор. – Странное дело, этот солдат будто исчез с лица земли. Может, свалился с утеса. Кстати, передайте Терри, что на выходные приехал Вик. Вчера он прибыл из Лондона, такой путь проделал, о моем здоровье беспокоился.
В трубке не то фыркнуло, не то всхрюкнуло.
– Тогда передайте от меня вашему сыну, что он может спокойно возвращаться домой. Чем спокойней вы живете, тем быстрее улучшится ваше здоровье. И никаких происшествий, повторяю, никаких происшествий с сегодняшнего дня и до понедельника. У меня выходные.
Эмма, вздохнув, положила трубку. Жаль, что у нас не выходные, подумала она, жаль…
Мать с сыном вместе отправились в больницу за раненым. Не прошло и получаса, Эмма с Дотти только успели попить кофе, как, выглянув в окно, они увидели, что по подъездной аллее приближается военная машина.
– Вот так раз, – сказала Эмма. – Опять лейтенант Шермен, скорее всего. Не снимай кофе с огня. Придется пригласить его зайти.
Однако появившийся из машины офицер оказался не Уолли, а какой-то незнакомый. Он зашагал по тропинке, сопровождаемый двумя морскими пехотинцами. Эмма вышла в прихожую и открыла дверь, порыв ветра чуть не сбил ее с ног.
– Да? – сказала она.
