сообразить кого.
– Ты что, и Джоссом так командуешь? – спросил незнакомец. – Если так, то он, должно быть, сильно изменился. Как все-таки непредсказуем человек. Кто бы мог подумать, что у него найдется время еще и на ухаживания?
А куда же вы деваете бедняжку Пейшнс по вечерам? Вы что, кладете ее спать на полу или ложитесь втроем?
Мэри густо покраснела.
– Джосс Мерлин – муж моей тетушки Пейшнс, единственной сестры моей матери. Зовут меня Мэри Йеллан, если это вам о чем-нибудь говорит. Прощайте.
Дверь прямо за вами.
Она вышла из бара и, стремительно войдя на кухню, столкнулась нос к носу с самим хозяином.
– С кем это ты, черт побери, разговаривала в баре? – загремел он. – По-моему, я тебя предупреждал, чтобы помалкивала.
Его оглушительный голос разнесся по коридору.
– Ладно уж, не трогай ее! – откликнулся человек в баре. – Она разбила мою трубку и отказалась меня обслужить. Это очень напоминает твои манеры. Заходи-ка сюда и дай на тебя взглянуть. Надеюсь, эта девица благотворно на тебя влияет.
Джосс Мерлин нахмурился и, оттолкнув Мэри, пошел в бар.
– А, так это ты, Джем, – произнес он. – Что тебе опять понадобилось в 'Ямайке'? Купить у тебя лошадь я не могу, если ты за этим явился. Дела идут скверно, и у меня пусто, как у полевой мыши после дождливого лета.
Он закрыл за собой дверь, оставив Мэри в коридоре.
Она вернулась в холл, где оставила ведро, и вытерла лицо передником.
Так, значит, это был Джем Мерлин, младший брат дяди. Ну конечно, она же сразу уловила сходство: у него были глаза Джосса, но без кровавых прожилок и мешков, и рот такой же, но твердый, а не слабый и бесформенный, как у трактирщика. Джем был таким, каким Джосс Мерлин мог быть восемнадцать-двадцать лет назад. Он отличался, однако, более тонкой костью и складной фигурой и ростом был пониже. Мэри плеснула воды на каменные плиты и принялась с еще большей яростью скрести их.
Что за отвратительное племя эти Мерлины с их подчеркнутым высокомерием, грубостью и скверными манерами! Этот Джем так же жесток, как и брат. Это и по форме его рта видно. Тетя Пейшнс говорила, что из всей семьи он самый худший.
Джем был на голову ниже Джосса и вполовину тоньше, но в нем чувствовался характер. Взгляд был твердый и не лишенный смекалки. У трактирщика щеки обвисли, плечи опустились, словно от тяжелой ноши; казалось, силы его ушли, а виной всему пьянство, уж Мэри хорошо это знала.
Увидев Джема, она поняла, какой развалиной стал Джосс и каким он был, пока не загубил себя. Если у младшего брата есть хоть капля здравого смысла, он должен крепко держать себя в руках, чтобы не пойти по тому же пути. Впрочем, ему на это, возможно, наплевать. Над семейством Мерлинов довлел какой-то рок, мешавший побороть низменные инстинкты и парализовавший волю. Слишком много грехов тянулось за ними. Если в ком течет дурная кровь, тут уж ничего не поделаешь, она обязательно скажется, – говаривала, бывало, ее мать.
Борись с ней, не борись, она все одно одолеет. Ежели два поколения проживут честную жизнь, то кровь, может, и очистится, но, скорее всего, в третьем поколении она проявится вновь.
Все напрасно, а жаль… И вот бедная тетя Пейшнс оказалась втянутой в этот водоворот, и пропала ее чистосердечная простота и ушла радость. Если взглянуть правде в глаза, она теперь не намного лучше того убогого из Дозмери. А ведь могла бы стать женой фермера из Гвика, родить сыновей, иметь свой дом и кусок земли, нехитрые радости простой и счастливой жизни – посудачить с соседями, сходить в церковь в воскресенье, съездить на базар, и еще сад, огород, уборка урожая – словом, все, что ценно для человека и составляет основу его жизни. Она жила бы спокойно и безмятежно, и седина коснулась бы ее волос лишь после долгих лет здорового труда и тихих радостей. И от всего она отказалась ради этого животного и пьяницы, который вынудил ее так опуститься. Почему женщины так глупы, слепы и неблагоразумны?! Так думала Мэри, заканчивая скрести последнюю каменную плиту с такой силой и упорством, как будто могла очистить вместе с ней весь мир, а заодно и покончить с женской глупостью.
Она вложила в уборку всю силу накопившегося в ней гнева и отчаяния.
Покончив с холлом, перешла в мрачную гостиную, в которой годами не убирались. Пыль поднялась столбом, когда она начала выбивать потертый половик. Поглощенная этим малоприятным занятием, девушка не услышала стука камня, брошенного в окно гостиной, и, только когда град мелких камешков полетел в стекло и оно дало трещину, Мэри выглянула в окно и увидела Джема Мерлина. Он стоял во дворе рядом со своей лошадью.
Мэри нахмурилась и отвернулась. Но в окно опять посыпался град камешков. На сей раз стекло треснуло основательно, и маленький осколок упал на пол вместе с камнем. Девушка отодвинула засов тяжелой парадной двери и вышла на крыльцо.
– Что вам еще надо? – спросила она, смутившись от того, что волосы ее растрепались, а передник испачкан и смят.
Джем рассматривал ее с прежним любопытством, но уже без дерзости, и даже выглядел чуточку пристыженным.
– Прости, если был давеча груб с тобой, – произнес он. – Я как-то не ожидал увидеть в 'Ямайке' женщину, во всяком случае, не такую молодую девушку, и подумал, что Джосс подобрал тебя в каком- нибудь городе и привез сюда для своей услады.
Мэри снова покраснела и прикусила губу от досады.
– Не очень-то я гожусь для такой роли, – сказала она. – Хорошо бы я выглядела в городе в своем старом переднике и грубых деревенских башмаках, верно? Думаю, с первого взгляда видно, что я выросла на ферме.
