Как всякий сильно перетрухнувший человек, Джосс пытался показать, что паникуют другие, и вопил, чтобы подбодрить себя. Мэри не спеша подошла к двери. Один вид разносчика живо напомнил ей о борьбе с ним на тропинке в лощине. Тошнота и отвращение вновь охватили ее; смотреть на него она не могла. Молча открыв дверь, она, отвернув лицо, впустила его. Как только он вошел в кухню, девушка сразу же повернулась к нему спиной, подошла к еле тлевшему камину и принялась машинально подбрасывать в него торф.
– Ну, какие у тебя новости? – спросил трактирщик.
Облизав губы, разносчик в ответ большим пальцем показал через плечо.
– Все в округе словно взбеленились, – сказал он. – По всему Корнуоллу, от Теймара до Сент-Ивса, только и разговоров об этом. С утра побывал в Бодмине, там – сплошной вопль: все жаждут крови и возмездия. А прошлую ночь я провел в Кэмелфорде. Всякая мелюзга там потрясает кулаками и захлебывается от злости. В общем, сам знаешь, чем может закончиться эта буча. – Он выразительно провел пальцем вокруг шеи. – Надо сматываться, и поскорей, – заключил он, – пока не поздно. Открытые дороги для нас погибель, а Бодминская и Лонстонская хуже всех. Я буду держаться болот и пробираться к Девону выше Ганнислейка. Конечно, так дольше, но зато больше шансов спасти шкуру. Хозяйка, у вас в доме найдется кусок хлеба? Со вчерашнего дня не съел ни крошки.
Вопрос этот был обращен к жене трактирщика, но смотрел он на Мэри.
Пейшнс Мерлин полезла в буфет и достала сыр и хлеб. Губы ее нервно подергивались, движения были неуклюжи, мысли явно заняты другим. Накрывая на стол, она с мольбой глядела на мужа.
– Ты слышишь, что он говорит, – увещевающе сказала она. – Оставаться здесь – безумие, мы должны ехать немедля, пока не поздно. Ты же знаешь, как настроены люди. Тебя не пощадят, убьют без суда. Ради Бога, послушай его, Джосс. Ведь я не о себе пекусь, о тебе же…
– Да заткнись ты! – завопил он. – Я еще не просил твоих советов, не нужны мне они и теперь. Я сам знаю, что мне делать, без твоего овечьего блеяния. А ты, Гарри, тоже, видать, спасовал. Готов бежать, поджав хвост. И все потому, что кучка церковных крыс и крикунов-проповедников именем Христа требует твоей крови? А есть у них какие-нибудь доказательства против нас, скажи-ка? Или восстала твоя, до сих пор трусливая, совесть?
– Какая там к черту совесть, Джосс, – обычный здравый смысл. Климат в этом краю стал вредным для меня, и я хочу убраться отсюда, пока не поздно. А что до доказательств, так ты сам знаешь, что в последние месяцы мы не раз ходили по краю пропасти. И я всегда поддерживал тебя. И сегодня пришел предупредить, рискуя головой. Я не виню тебя, Джосс, но ведь это из-за твоей чертовой дурости мы попали в эту кашу. Ты напоил нас до обалдения и увлек за собой. Затея была безумной, без всякого плана. Был лишь один шанс из тысячи, и сперва нам везло. Но все были пьяны вдрызг и потеряли голову. Побросали вещи, оставили кучу следов на берегу. Чья тут вина? Конечно, твоя.
Ухмыляясь потрескавшимися губами, он стукнул кулаком по столу и вплотную придвинул свое наглое желтое лицо к трактирщику.
Джосс Мерлин некоторое время молча рассматривал его, а когда заговорил, голос его звучал тихо и угрожающе.
– Значит, ты обвиняешь меня, Гарри? – спросил он. – Стоило удаче отвернуться, как ты, уподобившись этим подлым тварям, начал шипеть и извиваться, как гад ползучий. А тебе ведь от меня немало перепало.
Заграбастал столько золота, сколько никогда и не видывал. Жил все эти месяцы, как принц, вместо того чтобы торчать в шахте, где тебе и место. А что, если б мы не потеряли голову той ночью и вовремя убрались до рассвета, как бывало сотни раз? Ты продолжал бы подлизываться ко мне, чтобы набивать свои карманы. Вилял бы передо мной хвостом вместе с остальными занюханными дворняжками, выпрашивая подачки и называя меня Всемогущим, как самого Бога.
Сапоги бы мне лизал и валялся передо мною в пыли. Беги же, коли хочешь, беги к берегу Теймара, поджав хвост, и – будь ты проклят! Я один приму вызов судьбы.
Разносчик выдавил из себя смешок и пожал плечами.
– Можем ведь поговорить и не хватая друг друга за горло. Я вовсе не иду против тебя, я все еще на твоей стороне. В сочельник мы все напились до сумасшествия, это точно. Давай забудем об этом. Что сделано, то сделано.
Компания наша распалась, и нам нечего с ними считаться. Они слишком напуганы, чтобы причинить нам неприятности. Остаются двое, Джосс: ты да я. В этом деле мы были связаны крепче всех, уж я-то это знаю, и чем больше мы поможем друг другу, тем лучше для нас обоих. Для того-то я и пришел. Надо все обсудить, решить, как действовать.
Он рассмеялся, обнажив рыхлые десны, и принялся выбивать по столу дробь своими толстыми коротенькими и грязными пальцами. Спокойно наблюдая за ним, трактирщик снова потянулся к своей трубке.
– Куда это ты гнешь, Гарри? – спросил он, облокотясь на стол и набивая трубку.
Разносчик поцыкал зубом и ухмыльнулся.
– Да никуда я не гну, – отвечал он. – Хочу только облегчить наше положение. Нам надо удирать, это ясно – иначе болтаться нам на веревке. Но ведь вот какое дело, Джосс, мне не улыбается отвалить с пустыми руками. Пару дней назад мы спрятали в той комнате кучу добра с берега, так? По праву они принадлежат всем, кто работал там в сочельник. Но кроме тебя и меня, претендентов-то не осталось. Я не говорю, что там какие-то несметные богатства. По большей части наверняка барахло. Но почему бы не захватить с собой что-то, что сгодится в Девоне?
Трактирщик выпустил облако дыма ему в лицо.
– Так, значит, ты явился в 'Ямайку' не только из-за моей приятной улыбки? – произнес он. – А я-то думал, ты любишь меня и хотел дружески пожать мою руку.
Разносчик снова ухмыльнулся и поерзал на стуле.
– Ладно уж, ведь мы друзья? Будем говорить прямо. Вещи там, и, чтобы перенести их, нужна пара мужиков. Женщинам это не под силу. Почему бы нам не столковаться и не покончить с этим?
Трактирщик задумчиво попыхивал трубкой.
