письмо Монжерону, говоря:
— Здесь сейчас был какой то человек и спрашивал вас, а когда ему сказали, что вы здесь, то он просил передать вам тотчас же вот это письмо.
Монжерон побледнел.
Мармузэ знаком приказал лакею выйти из комнаты.
— Распечатайте, пожалуйста, — сказал Монжерон в сильном смущении.
Мармузэ улыбнулся и распечатал письмо, заключавшее в себе только две строчки, написанные тонким женским почерком.
— Подписи нет, — сказал он.
— Прочитайте, — попросил опять Монжерон с лихорадочным трепетом.
Мармузэ прочел вполголоса: «Если господин виконт де Монжерон — все тот же отважный искатель приключений, каким его знал целый Париж, то пусть он будет в два часа пополуночи за площадью Магдалины и подойдет к маленькому купе, запряженному парою вороных лошадей».
— Она! — прошептал Монжерон.
— Уверены ли вы в этом?
— Я чувствую это по учащенному биению моего сердца.
— И… вы пойдете?
— О, и вы еще спрашиваете?..
Мармузэ слегка поморщился. Ему невольно показалось, что это свидание не что иное, как западня.
Но он не сказал ни слова ни о том, что думал, ни о том, что слышал в театре и видел на театральном подъезде.
Монжерон посмотрел на часы. Еще не было часу!
— Придется перенести еще целый век пыток в ожидании двух часов, — сказал он.
— Знаете ли, Монжерон, — сказал Мармузэ, — что вы меня ставите в весьма затруднительное положение?
— Это почему?
— Ведь вы просили меня провести с вами остальную часть ночи?
— Да.
— Но если вы отправитесь на это свидание?..
— Вы подождете меня здесь.
— А если вы не вернетесь?
— В таком случае в шесть часов утра вы свободны.
— Когда идешь на любовное свидание, — заметил ему на это Мармузэ, — необходимо подумать и о предосторожности. У женщины этой есть муж… даже, как кажется, очень ревнивый.
— Вы правы, — сказал Монжерон и положил револьвер к себе в карман.
Спустя четыре часа после этого Мармузэ докуривал шестую сигару и допивал бутылку кюммеля в кабинете Английского кафе.
Часовая стрелка подвигалась уже к шести часам.
— Бедный Монжерон, — прошептал молодой человек с улыбкой, — верно, ему очень посчастливилось. Лишь бы только он не забыл возвратить мне мой бесполезный револьвер.
Часы пробили шесть, и Мармузэ стал уже надевать пальто, как вдруг дверь отворилась и перед ним явился Монжерон.
Лицо виконта было бледно, глаза сверкали, а походка и движения выражали сильное волнение.
— Мой друг, — сказал он Мармузэ, — я дерусь.
— Что?
— Дерусь через час в Булонском лесу.
— Но с кем вы деретесь?
— Расскажу дорогой, едем. Карета внизу, шпаги со мной.
— А я-то думал, что вам назначили любовное свидание.
— О! — проговорил Монжерон с восторгом. — Если бы вы только знали, как она хороша!
— Он сошел с ума! — подумал Мармузэ и пошел вслед за ним.
Мы уже знаем, что Монжерон был на свидании.
Но что же там произошло?
Дело в том, что в назначенный час он был за площадью Магдалины.
Купе действительно ждал его.
Монжерон подошел к нему.
Из него высунулась женская головка, и нежный голос проговорил над его ухом:
— Садитесь.
Голова Монжерона кружилась, и он, не помня себя, вскочил в купе. Лошади понеслись крупной рысью.
Тогда-то прелестная незнакомка предложила ему свою любовь взамен того, чтобы он вызвал на дуэль барона Генриха С, который, по ее словам, ухаживал сперва за ней, а когда она отвергла его любовь, то он стал мучить ее всевозможными наглыми поступками.
— Негодяй! — прошептал Монжерон.
— Поклянитесь мне, — сказала она, — что вы найдете предлог вызвать его на дуэль, не упоминая моего имени.
— Клянусь!
Она вместо слов тихо пожала ему руку.
— Если вы убьете этого человека, — проговорила она, — то можете распоряжаться мною и приказывать мне как своей рабе; я брошу все и последую за вами хоть на край света!
Она проговорила эти слова с таким красноречивым волнением, что Монжерон окончательно обезумел. Тогда она дала ему поцеловать свою руку.
— С Богом, мой рыцарь, — душа моя с вами.
Монжерон выскочил на мостовую в каком-то чаду и опьянении. Через десять минут после этого он был уже в клубе Спаржи и, встретив там барона Генриха С, нарочно поссорился с ним и вызвал его на дуэль.
Дуэль между ними произошла в Булонском лесу. В условиях ее было сказано, чтобы каждый из противников стрелял из своего пистолета. Сосчитали шаги, и противники стали по местам. Мармузэ был бледен и чувствовал что-то нехорошее. Один из офицеров дал сигнал. Барон Генрих сделал два шага вперед и выстрелил. Монжерон не шевельнулся. Пуля противника пролетела на один дюйм над его головой. Между тем виконт не прицеливался и ждал второго выстрела своего противника.
Барон снова выстрелил. На этот раз поднятая рука Монжерона вдруг опустилась и повисла. Вторая пуля барона Генриха раздробила ему правую руку.
Тогда Монжерон схватил пистолет в левую руку и сделал два выстрела. Первый — был промах, а вторая пуля попала в бедро барона.
Секунданты хотели было приостановить поединок, но Монжерон требовал его продолжения, говоря, что он может свободно драться на шпагах левой рукой, так как он левша.
Барон согласился, и дуэль возобновилась на шпагах.
Но вдруг раздался двойной крик.
Монжерон пронзил барона, но в то же время сам наскочил на его шпагу и был проколот ею.
Шпага Монжерона вошла в грудь противника почти по самую рукоятку, и они оба упали одновременно на землю.
Только тогда Мармузэ пришли на память слова барона Генриха С, сказанные им своему собеседнику в театре.
Он отправился к барону, которого застал уже при смерти, и, рассказав ему все, что произошло с Монжероном в эту ночь, добавил:
— Она, эта женщина, вооружила его против вас. Прошу вас именем самого Бога сказать мне ее настоящее имя.
Барон приподнялся, глаза его сверкали, как раскаленные уголья, и вдруг он снова упал навзничь, успев
