Мы направились к огню. Теперь беспокоила меня только мысль о ребенке, который спал в каюте вместе с Типо-Руно.
Нам до мели оставалось только несколько часов. В это время вышел Типо-Руно и
Свет от огня упал мне на лицо, и он вскрикнул.
Он узнал меня.
Волны заглушили крик Типо-Руно, я же, схватив его за горло, проговорил:
— Если будешь кричать, я убью тебя на месте. В это время подошел ко мне Надир.
— Возьми ребенка и бросайся в море, корабль сейчас погибнет, — сказал я ему.
Через две минуты я услышал шум воды — это Надир исполнил мое приказание. «Теперь мне ничто не помешает убить Типо-Руно», — подумал я. Но только я хотел нанести удар, как две сильные руки остановили меня. То был Джон Гэппер.
Он сразу понял опасность и закричал:
— Измена! Измена! — И, подбежав к рулю, повернул его на другое направление.
На крик капитана прибежали два матроса и кинулись на меня, я ранил одного из них и хотел броситься в море, но матрос загородил мне дорогу. Тогда я побежал в каюту капитана и заперся там. Раненый матрос, Типо-Руно и еще несколько человек бросились за мной.
— Ломайте двери. Смерть изменнику! — кричал Типо. В каюте я нашел бочонок с порохом и револьвер.
— Если вы сломаете дверь, я взорву корабль! — ответил я».
На этом месте кончалась рукопись Рокамболя. Мармузэ читал рукопись часов шесть или восемь, а затем задал себе вопросы:
— Как Рокамболь бежал с корабля? Нашел ли он Надира и сына раджи? Зачем Рокамболю прекрасная садовница?
Все это для Мармузэ осталось тайной.
— Верно, вам господин лично сообщит продолжение, — сказал Милон Мармузэ. — Где его найти, это мы узнаем завтра, — прибавил он.
— Ну так пойдем, подышим свежим воздухом, — проговорил Мармузэ. — Стены этого подземелья давят меня.
— Идемте, — сказал Милон. И они вышли.
Неделю спустя Мармузэ и Милон были уже в Лондоне.
Мармузэ был одет джентльменом, Милон выдавал себя за его камердинера, они остановились в гостинице, в которой им велел остановиться Рокамболь.
Но Рокамболь не приходил.
Вечером Мармузг оделся и отправился в театр, в надежде найти там его.
В театре давали оперу «Фенелла».
Театр был полон, но Рокамболя не было. В одной из лож Мармузэ увидел прекрасную садовницу с каким-то человеком, который был, как он узнал, майором Линтоном.
При выходе из театра Мармузэ встретил Рокамболя, который велел ему идти в public house и ждать там прихода ирландки, которая должна привести его к Румии, а он должен слушаться ее приказаний.
— Но как же вам удалось спастись с корабля, господин? — спросил Мармузэ Рокамболя.
— Очень просто. В каюте был люк, я разделся и пустился вплавь, ко мне явилась на помощь пирога и спасла меня. Но, однако, мне некогда, я ухожу.
Спустя два часа Мармузэ был уже у Румии.
— Вы знаете, — начала Румия, — что сокровище находится у майора, но где оно — неизвестно, несмотря на всю любовь, которую он испытывает ко мне, я не могла выпытать. Он сильно ревнив, и потому нужно, чтобы он ревновал меня. Вы должны будете сыграть эту роль.
— Я готов, — ответил Мармузэ.
Майор Линтон не приехал прямо в Лондон, а остановился в Париже, где познакомился с прекрасной садовницей и влюбился в нее. Затем приехал в Лондон, где Румию принимали за его жену.
Когда майор проснулся, Румии, по обыкновению, не было около него.
Он пошел в другую комнату, но с ужасом отскочил назад. Перед ним на полу лежала Румия, раненная в плечо.
— А, у вас был мужчина, который из ревности хотел убить вас!
— Да, но выслушайте меня. Я не считаю себя честной женщиной — я просто куртизанка, которая не может жить в простом доме. Человек, который был сегодня ночью, содержал меня, когда я жила в Париже, — у меня были рысаки, бриллианты, и я проживала ежегодно более четырехсот тысяч франков. Я, воображая, что вы обладаете баснословным богатством, решилась идти к вам, а между тем…
— А между тем? — сказал Типо со злобой.
— А между тем сегодня ночью у меня был Гастон (имя моего прежнего содержателя) и сказал мне, что ни у одного банкира нет и миллиона на ваше имя и что у вас нет ни клочка земли ни во Франции, ни в Англии. «Если бы майор действительно был богаче меня, я бы отступился, но майор, — продолжал он, — не больше как обманщик и искатель приключений. Он, пожалуй, привез с собой немного денег, которых хватит вам месяца на два-три, а затем он вас бросит».
Румия попала в чувствительную струну майора, и он сказал ей:
— Я теперь уйду. Вечером я приеду за вами в лодке и тогда покажу вам свое богатство, а пока, чтобы вы не ушли, я поставлю у дверей моего верного Нептуна.
И он вышел.
Румия же, сев к письменному столу, написала следующую записку:
«Наблюдайте. Сегодня вечером Типо повезет меня на лодке и покажет мне сокровища».
Она привязала к голубю записку и выпустила его.
Через час голубь возвратился с другой запиской, на которой было написано только: «Наблюдают».
Вечером возвратился Типо-Руно и, завязав глаза Румии, повез ее в сопровождении двух матросов в открытое море.
Они приплыли на корабль «Вест-Индия», где майор показал ей свое богатство.
Затем он повел ее в другую роскошно убранную комнату.
— Вот, мой друг, ваше новое жилище. Мы уезжаем отсюда.
— Когда и куда?
— Завтра, а куда — это я вам еще не скажу.
— Послушайте, велите привезти мне хоть моего голубя для увеселения.
— Можно.
Он велел Джону Гэпперу съездить за голубем. Между тем они поужинали, Типо изрядно напился и уснул, а Румия написала следующую записку:
«Я нахожусь на корабле, названия его не знаю, капитана зовут Джон Гэппер. Завтра вечером уезжаем. До свидания.
Румия».
Она послала записку с голубем. Через некоторое время прилетел голубь с запиской из двух слов: «Все готово».
Оставим на некоторое время корабль «Вест-Индия» и вернемся к Рокамболю.
Он, узнав, что сокровища находятся на корабле и что Типо скоро уезжает, приехал и остановился недалеко от корабля, на тяжелой угольной барке.
Оставив Мармузэ на барке, он приплыл к берегу, но так как он плыл в платье и платье его было мокро, то он и отправился к своему кабатчику, содержателю «Короля Георга», где и переоделся в матроса.
В общем зале сидел какой-то кормчий, лицо которого было Рокамболю знакомо.
— Здравствуйте, приятель, — сказал Рокамболь.
— Ты опоздал, любезный, — сказал тот, — экипаж, который мне поручил Джон Гэппер, уже в полном составе.
При имени Гэппера Рокамболь вздрогнул. Затем, оправившись, спросил:
— № 117 помнишь?
