слова и обернулись. Он сказал, что сегодня его младшая сестра действительно стала женой. Бертрада тоже услышала слова брата и, не обращая внимания на окружающих, посмотрела на мужа долгим, нежным взглядом.
— Конечно, кто-то из ее духовных сестер может впасть в транс, найдя ее наутро в таком настроении, вопреки всем их рассказам и предупреждениям, — говорил меж тем Джулиан на ухо сестре. — Но все-таки это чудо совершилось не без благословения неба.
Констанция засмеялась.
— Не богохульствуйте, — сказала она брату. Но графиня и сама понимала, что Джулиан не
далек от истины — Бог действительно видел, какие надежды все возлагали на жениха, как она молилась, чтобы он был на высоте.
На ступеньках замка стали появляться просители, воспользовавшиеся приездом хозяйки. Среди них Констанция увидела и своего управляющего. Несмотря на то, что сейчас было не до хозяйственных дел, он все-таки решил поговорить о сделке с крупным рогатым скотом.
— Никогда не было, чтобы такое количество людей приходило к хозяину! Во всяком случае, на моей памяти такого не случалось, — сказал Пьер де Уэрвил.
Констанция напомнила ему о прошении ткачей и сказала, что поручила капитану Эверарду разобраться с этим вопросом. Управляющий объяснил ей, что деревенские будут разговаривать насчет этого дела только с хозяйкой, и вновь вернулся к вопросу о крупном рогатом скоте. В поместье была засуха, и поголовье скота из-за отсутствия корма значительно сократилось. Поэтому сейчас просто необходимо купить несколько десятков голов.
Констанция заметила про себя, что Пьер де Уэрвил говорит с ней, как когда-то говорил с ее отцом. Она сказала ему, что не имеет ничего против его предложения, пусть делает как считает правильным. Стоя на ступеньках замка, она неожиданно услышала громкую музыку, доносившуюся из внутренних покоев, и поспешила закончить разговор о сделке.
Когда управляющий ушел, на ступеньках появились Роберт Гилберт и Магнус де Босаде.
— Леди, — Роберт поднес ее руку к губам и поцеловал.
Посланец короля улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами.
— Магнус, даже если она будет все отрицать, мы явились свидетелями, как нелегко управлять самой всем этим поместьем, не так ли? Для этого требуется недюжий ум и интеллект, не правда ли?
Магнус преданно смотрел на графиню ясными глазами.
— Леди, — сказал Роберт Гилберт, — мы ваши слуги и добровольно бросаем себя к вашим ногам. В этот момент Констанция подумала об их огромном влиянии в Англии и Нормандии, благодаря чрезвычайному богатству, которое они всячески стремились приумножить.
— Милорд… — и Констанция сказала, что не желает видеть их у себя в ногах и что их пыл, быть может, угаснет, как только они узнают, что путешествовать она собирается в сопровождении сотни рыцарей.
Лицо Магнуса так изменилось, что Констанция не смогла сдержать улыбку. Она была довольна, что упомянула про рыцарей. Самой богатой наследнице небезопасно путешествовать — какой-нибудь энергичный дворянин мог ее похитить и насильно отвести под венец прежде, чем король Генри, находящийся сейчас во Франции, узнает о случившемся.
Роберт Гилберт задумчиво молчал. Констанция спросила насчет кузин, которых было у него немало и, если верить слухам, не все законные. Она слышала, что кто-то из девушек их семейства вышли замуж очень далеко — в Данию.
Магнус заговорил о своей матери, потом сообщил о какой-то научной работе отца для короля, но Констанция слушала его невнимательно, ее взгляд был рассеянным. Она вновь подумала о сестре. Подозвав слугу, графиня отправила его за бокалом вина. Неожиданно молодая хозяйка вспомнила толпу женщин, собравшихся этим утром вокруг кровати сестры, которые, глядя на ее раскрасневшееся лицо, многозначительно усмехались, вспомнился ей и граф с графиней, появившиеся в окружении своих разодетых в меха сыновей и дочерей.
Свадьба закончилась, и гости оставляли Морлакс. Большинство отправлялись после всенощной. Она сама собиралась к себе в Баскборн завтра утром. Но прежде было необходимо закончить дела в этом замке, наградить камергеров и слуг, хорошо поработавших во время свадьбы. Да помимо этого оставался нерешенным вопрос с ткачами, надо ответить на их прошение.
Констанция уже почти свыклась с мыслью, что Бертрада замужем. Нужно было еще послать гонца к королю Генри с уведомлением о происшедшем.
Она взяла кусок хлеба с сыром со стола, стоявшего недалеко от нее, в этот момент Po6ерт Гилберт вновь появился перед ней, желая выяснить, была ли она на последнем балу при дворе. Посмотрев на него, Констанция подумала, что он очень красив, молод, богат, свободен и, определенно, очень хорош для жениха, даже если и придется ждать три года. Она улыбнулась и сказала, что не была на этом балу.
Графиня Морлакс встретила делегацию ткачей в большом зале. Их пришло так много, что весь зал оказался заполнен. Констанция встала на небольшое возвышение, желая всех видеть и чтобы все видели ее. Накануне они с Пьером де Уэрвилом обсудили прошение ткачей. Большинство из чих пришли с юга, они были честны и открыты. Поселившись в Морлаксе еще во времена се отца, они ткали из местной шерсти сукно, которое затем продавалось в Лондоне с большой прибылью для хозяев замка. У них была репутация людей, ведущих замкнутый образ жизни. Констанция спросила, кто будет говорить. Камергер указал на старого, но крепкого, коренастого человека, который тут же выступил вперед и назвал свое имя — Торгюн.
Вопрос касался разногласий, возникших между ткачами и мельником, который отказывался молоть их зерно. Мельник тоже вышел вперед и представился, его звали Кундар Харефуд. Констанция посмотрела на ноги ткачей — они были обернуты в кожу и почему-то напоминали ей лапы зайцев. Просители пристально смотрели на нее. Констанция стала внимательно слушать говоривших.
Разногласия быстро устранили. Писец зачитал очень подробное решение, касающееся мельника. Отныне Кундар Харефуд за дополнительную плату — ему выделили землю — был обязан перерабатывать зерно ткачей. Проблема была столь ничтожна, что Констанция спросила пришедших, есть ли у них еще какие-нибудь к ней вопросы.
В зал неожиданно вошел Джулиан и стал слушать, улыбаясь сестре.
Разговор затрагивал интересы всех присутствующих. Ткачи просили разрешения покупать зерно в замке, а не ездить за ним в город. Она подумала, что ткачи — ее подданные и она обязана заботиться о них. В городе за зерно в преддверии зимы берут втридорога, и ее люди останутся нищими, покупая там. Здесь же она может продавать его по разумным ценам, сама, не оставаясь в накладе и не разоряя их. Еще одна проблема была разрешена. Пока писец писал решение, Констанция внимательно рассматривала стоявших перед ней.
Ткачи-ремесленники всегда жили обособленно, предпочитая даже молиться не со всеми вместе, а в своих домах. В течение последнего года были некоторые трения с местным священником, а епископ Честера составил специальную бумагу, где обязывал все население поместья Морлаксов совершать обряды только в местной церкви, но это приказание никак не повлияло на поведение ткачей.
Также было известно, что девушки ткачей очень поздно выходили замуж, иногда даже в двадцать лет. А кормящие матери не разрешали посторонним видеться с ними, пока новорожденный не будет отлучен от груди.
Констанция вдруг вспомнила, что в прошении был, затронут, помимо хозяйственного, еще один вопрос. Она на момент задумалась, а потом сказала, что у них была и другая просьба. Гул пронесся среди пришедших. Лидер ткачей — Торгюн — опять вышел вперед.
— Это касается рыцарей, миледи… Графиня вопросительно на него взглянула.
— Не всех, только тех, которые в гарнизоне… Рыцари замка под командованием констебля Лодгсприза не были так дисциплинированны, как рыцари под командованием Эверарда. Констанция взглянула на констебля — он уверял, что нет никакой проблемы. Но ткач не согласился и не промолчал.
— Нет, миледи, проблема есть, — сказал ткач, запустив пальцы в свою длинную густую бороду. — Проблема есть, но только что мы можем сделать? Мы же не вынуждаем наших девушек выходить замуж…
Потрясенный, камергер уставился на ткача. Писец перестал писать и тоже удивленно смотрел на него.
