Свиреп и грозен был хан Крым-Гирей. Никого он не щадил, никого не жалел. Когда набеги совершал Крым-Гирей, земля горела, пепел оставался. Никакие мольбы и слезы не трогали его сердце. Трепетали люди, страх бежал впереди имени хана.
— Ну и пусть бежит, — говорил он, — это хорошо, если боятся...
Какой ни есть человек, а без сердца не бывает. Пусть оно каменное, пусть железное. Постучишь в железо — железо прозвенит. Постучишь в камень — камень отзовется. А в народе говорили — у Крым- Гирея нет сердца. Вместо сердца у него — комок шерсти. Постучишь в комок шерсти — какой ответ получишь? Разве услышит такое сердце? Но приходит закат человека. Постарел некогда молодой хан и ослабело его сердце.
Однажды в гарем к старому хану привезли невольницу, маленькую худенькую девочку. Деляре ее звали. Она не согрела лаской и любовью старого хана, а все равно полюбил ее Крым-Гирей. И впервые за долгую жизнь свою он почувствовал, что сердце болеть может, страдать может, радоваться может, что сердце — живое.
Недолго прожила Деляре. Зачахла в неволе, как нежный цветок, лишенный солнца.
Впервые сердце Крым-Гирея наполнилось болью. Понял хан, как трудно бывает человеческому сердцу.
Вызвал Крым-Гирей мастера иранца Омера и сказал ему:
— Сделай так, чтобы камень через века пронес мое горе, чтобы камень заплакал, как плачет мужское сердце.
Спросил его мастер:
— Хороша была девушка?
— Что ты знаешь о ней? — ответил хан. — Она была молода. Она была прекрасна, как солнце, изящна, как лань, кротка, как голубь, добра, как мать, нежна, как утро, ласкова, как дитя.
Долго слушал Омер и сказал:
— Если твое сердце заплакало, заплачет и камень. Если есть душа в тебе, должна быть душа и в камне. Ты хочешь слезу свою на камень перенести? Хорошо, я сделаю. Камень заплачет.
На мраморной плите вырезал Омер лепесток цветка, один, другой... А в середине цветка вырезал глаз человеческий, из него должна была падать на грудь камня тяжелая мужская слеза, чтобы жечь ее день и ночь, не переставая, годы, века...
И еще вырезал Омер улитку — символ сомнения. Знал он, что сомнение гложет душу хана: зачем нужна была ему вся его жизнь?
Стоит до сих пор фонтан в Бахчисарайском дворце и плачет, плачет день и ночь...
Когда Пушкин, стоя у фонтана, услышал легенду, фонтан и легенда вдохновили его на поэму «Бахчисарайский фонтан» и стихотворение «Фонтану Бахчисарайского дворца».
Одной из ранних построек дворца является зал Совета и Суда —
В зале собирался Диван — высший государственный совет, который решал все вопросы внутренней и внешней политики, кроме религиозных. Он же являлся высшей судебной инстанцией в ханстве.
Далее расположена
К летней беседке примыкает очаровательный
К числу наиболее ранних сооружений дворца относится
Во дворе внутреннего двора находится
Рядом с гаремом находится башня, где, по преданию, содержались ханские соколы и куда разрешалось подниматься обитательницам гарема, чтобы посмотреть на окружающий мир, на пеструю, красочную жизнь двора.
Из Фонтанного дворика по широкой лестнице можно подняться на второй этаж, где находятся официальные, парадные покои. Центральное место в них занимал зал для приема послов.
Особое место среди покоев, предназначенных для приема послов, занимает
Наиболее величественное сооружение дворцового комплекса —
За мечетью находится
В дальнем углу позади кладбища можно увидеть одно из самых ранних сооружений города —
РАССКАЗЫ ОБ АХМЕТ-АХАЕ
Внук Оджи Насреддина Ахмет-Ахай, это точно, жил в Крыму. В деревне Озенбаш, недалеко от Бахчисарая. Документов, бумажек разных, подтверждающих, что он внук знаменитого Оджи, у него не было.