отомстить за произвол и грабеж, жертвами которых считал себя. Но обстоятельства не благоприятствовали немедленному исполнению этих замыслов. Сам убийца считал смерть Каплана обычным политическим ходом, но она обернулась серьезным просчетом. Бесчисленные враги Али Тепеленского, таившие свою ненависть, пока правил Каплан, которого они до смерти боялись, тут же подняли головы при вступлении в должность нового паши, на чью поддержку они вполне могли рассчитывать. Али вовремя узрел опасность и вскоре нашел способ ее отвести. Для начала он сделался ближайшим другом своего злейшего врага. Ему удалось соединить узами брака Али Гирокастронского, который был еще холост, со своей сестрой Хайницей. Этот брак вернул ему влияние, которым он пользовался при Каплане Тигре. Но этого было мало. Нужно было преодолеть неудачи и построить свое могущество на такой основе, которую не могли бы поколебать никакие превратности судьбы. Вскоре у Али созрел план. Вот как он сам рассказывал впоследствии французскому консулу об этих обстоятельствах своей жизни:
- Годы шли, а в моем положении мало что менялось. Я был воистину славным воином, располагал влиятельными союзниками, но на деле не обладал ни титулом, ни должностью. Тогда я понял, что мне необходимо добиться прочного положения в родном краю. Там оставались у меня друзья, готовые следовать за мной и служить моему возвышению, и преданностью их надлежало воспользоваться. Но были там и опасные противники, стремившиеся погубить меня, и нужно было одолеть их, если я не хотел, чтобы они меня одолели. Я ломал голову, как бы извести их всех разом, и в конце концов у меня родился замысел, с помощью которого я мог бы положить начало своему возвышению. Удайся он - и я не только выиграл бы время, но и не потратил бы лишних усилий.
В послеполуденные часы я привык отдыхать после охоты под сенью ближнего леса. Один из моих людей подсказал моим врагам, где можно подстеречь меня и убить. Я самолично составил для них план заговора, и он был принят. В условленный день, опередив врагов, я явился в нужное место, и приказал привязать под деревом спутанную по ногам козу, предварительно завязав ей морду и укрыв ее моим плащом. Затем кружным путем я вернулся в свой сераль. Вскоре после этого заговорщики явились на место моей стоянки и открыли огонь по козе. Они уже бежали, чтобы удостовериться в моей гибели, как вдруг дорогу им преградил небольшой отряд моих людей, неожиданно выскочивший из ближних зарослей, где я поместил их в засаде. Моим противникам ничего не оставалось, как вернуться в Тепелени. Они возвращались вне себя от радости, выкрикивая: 'Али-бей мертв! Мы избавились от него!' Эта новость донеслась до моего гарема, и я слышал, как рыданья матери и жены слились с воплями моих недругов. Я дал скандалу разгореться и достичь апогея, чтобы каждый проявил свои истинные чувства - и добрые, и враждебные. Но когда одни совсем развеселились, а другие совсем опечалились, когда мои мнимые убийцы, похваляясь одержанной победой, утопили в вине осторожность и мужество, тут-то я и появился во всеоружии своих прав. Теперь возликовали мои друзья, зато вострепетали недруги. Вместе со своими людьми я принялся за дело и еще до восхода солнца истребил своих врагов. Я роздал их земли, дома и богатства своим приверженцам и с этой минуты мог считать себя хозяином Тепелени.
Другой человек, возможно, этим бы и удовольствовался, но верховная власть над небольшой областью была для Али средством для дальнейшего продвижения, но никак не конечной целью. Тепелени было нужно ему не как личное владение, а как плацдарм.
Вступая в союз с Али Гирокастронским, он ставил перед собой лишь одну цель - покончить с врагами, и едва с ними разделался, как ополчился против вчерашнего союзника. Ни от честолюбивых замыслов, ни от планов мщения он и не думал отказываться. Будучи всегда столь же осторожен в действиях, сколь дерзновенен в помыслах, он остерегался открыто выступать против более могущественного, чем он, противника и, стремился хитростью добиться того, чего не мог достичь силой. Для его коварной натуры доверчивый и правдивый зять был поистине легкой добычей. Прежде всего, он начал с Хайницы, раз за разом предлагая ей отравить мужа. Но та, испытывая к паше глубокую привязанность, на которую он отвечал ей любовью и нежностью, и родив Али Гирокастронскому уже двоих детей, с негодованием отвергла происки брата и пригрозила рассказать обо всем мужу, если брат не откажется от своего преступного замысла. Опасаясь, как бы она не исполнила своей угрозы, Али попросил у нее прощения за дурные мысли, изобразил глубокое раскаяние и впредь весьма почтительно отзывался о зяте. Он так искусно ломал комедию, что Хайница, которая меж тем прекрасно знала, что представляет собой ее братец, попала в расставленные сети. Когда Али убедился, что она вполне успокоилась, он, принялся за дело с другого конца, понимая, что хотя от сестры ему нечего опасаться, но и надеяться тоже не на что.
У паши был брат по имени Сулейман, довольно близкий по духу самому Али Тепеленскому. Последний, понаблюдав за ним, убедился что это как раз тот человек, какой ему нужен. Он предложил ему убить пашу и посулил в случае согласия сделать его единственным наследником убитого и отдать в жены Хайницу, оставив за собой лишь санджак, которого он давно домогался. Сулейман принял предложение, и братоубийственная сделка состоялась. Кроме Али и Сулеймана никто не был посвящен в их тайные планы, сама чудовищность которых гарантировала взаимную верность заговорщиков. Как близкие родственники, оба они были накоротке с будущей жертвой, вхожи к ней в дом, и замысел их не мог не увенчаться успехом.
Однажды, когда они были у паши на частной аудиенции, Сулейман, воспользовавшись тем, что за ним никто не наблюдает, выхватил из-за пояса пистолет и прострелил брату голову. На шум прибежала Хайница и увидела мужа мертвым у ног брата и деверя. Она хотела позвать людей, но не успела: ей пригрозили смертью, если она шелохнется или крикнет. И когда она замерла, окаменев от горя и ужаса, Сулейман по знаку Али накинул на нее свой плащ и объявил своей женой. Али провозгласил брак заключенным и удалился, чтобы Сулейман мог вступить в супружеские права.
Так была отпразднована эта кровавая свадьба над бившимся в конвульсиях телом того, кто мгновением раньше был мужем невесты и братом жениха.
Как это принято в Турции, убийцы сообщили приближенным, что паша умер от апоплексического удара. Но истина вскоре проступила сквозь покровы лжи. Предположения даже превзошли действительность: все единодушно сочли Хайницу соучастницей преступления, хотя она была всего лишь свидетельницей. Правда, внешние обстоятельства в какой-то мере подтверждали эти подозрения. Молодая вдова быстро утешилась в объятиях второго мужа, а сын ее от первого брака вскоре внезапно умер, как бы уступив Сулейману право на законное наследование братнего достояния. Что же до девочки, то как существо бесправное и вполне безобидное ее пощадили и впоследствии выдали замуж за бея Клейсурского, которому предстояло сыграть трагическую роль в истории семьи Тепеленов.
Но и на этот раз кровавые происки Али не принесли желанного результата. Несмотря на все его интриги управление Дельвинским пашалыком было поручено Селиму, одному из знатнейших беев Запурии. Но непрерывные неудачи не обескуражили Али, и он с новыми силами принялся готовить почву для головокружительного взлета. Пользуясь своим крепнущим влиянием, он наладил отношения с новым пашой и настолько втерся к нему в доверие, что получил доступ в сераль, где новый властелин принимал его запросто, по-отечески. Там Али приглядывался и вникал во все тонкости управления, во все дела паши, чтобы не ударить в грязь лицом впоследствии, когда очередной наместник будет уничтожен.
Небольшая область Бутрот, входившая в Дельвинский пашалык, граничила с владениями Венеции. Селим, самый незаурядный из местной знати, превосходивший соседей не только умом, но и политической ловкостью, приложил немало усилий, чтобы наладить, а затем и поддерживать дружеские отношения и торговые связи с проведиторами[17] сиятельной Венецианской республики. Эта мудрая политика была равно выгодна для обеих приграничных областей, но несмотря на это не только не принесла паше ни заслуженных почестей, ни уважения, а, напротив, навлекла на него подозрения стамбульской придворной клики, единственной политической идеей которой была ненависть к христианству, а единственным способом правления - террор. Али сразу сообразил, в чем просчет паши и какую выгоду можно из этого извлечь. Он стал дожидаться случая, который не замедлил представиться. По коммерческим соображениям Селим на несколько лет запродал венецианцам право на рубку леса близ озера Пелод. Воспользовавшись этим предлогом, Али обвинил пашу в покушении на владения Блистательной Порты и намерении потихоньку отдать неверным весь Дельвинский пашалык. Как всегда пряча честолюбивые устремления под покровом религиозного рвения и правоверия, он в доносе своем горько сожалел, что ему, истинному мусульманину и верноподданному, приходится выступить с обвинением против своего благодетеля. Таким образом он обеспечивал себе и выгоды от злодейства, и уважение за добродетель.
