– Хватит! Довольно! – вмешался Мотриль; это объяснение явно не входило в его планы. – Капитан, король приказывает вам отвести графа Энрике де Трастамаре в палатку короля дона Педро, а этого молодого человека ко мне.
– Каверлэ, ты подлец! – взревел Аженор, пытаясь вырваться из тяжелых железных лап, которые держали его.
– Я предлагал тебе бежать, ты не захотел или захотел, но слишком поздно, что то же самое, – ответил капитан. – Право же, это твоя ошибка! Тебе ли жаловаться, ты ведь будешь жить у нее.
– Надо спешить, господа, – сказал дон Педро, – и пусть сегодня ночью соберется совет, чтобы судить этого ублюдка, который именует себя моим братом, мятежника, который утверждает, будто он мой суверен. Каверлэ, он предложил тебе два города, но я щедрее и жалую тебе провинцию. Мотриль, вызовите моих людей, через час мы должны быть в безопасности, где-нибудь в надежном замке.
Мотриль поклонился и вышел, но, не отойдя от палатки и десяти шагов, стремглав примчался назад, подавая рукой знак, который у всех народов означает просьбу помолчать.
– Что еще стряслось? – спросил Каверлэ с плохо скрываемой тревогой.
– Говори, добрый Мотриль, – велел дон Педро.
– Послушайте, – сказал мавр.
Казалось, все присутствующие обратились в слух, и на короткое время палатка английского командира превратилась в какую-то галерею скульптур.
– Слышите? – снова спросил мавр, все ниже склоняясь к земле.
Можно было в самом деле расслышать некое подобие раскатов грома или приближение группы мчащихся галопом всадников.
– За Богоматерь Гекленскую! – раздался внезапно суровый и громкий голос.
– Ага, вот и коннетабль, – прошептал Каверлэ, узнавший боевой клич сурового бретонца.
– Ага, вот и коннетабль, – нахмурившись, повторил дон Педро, который знал об этом грозном кличе, но слышал его впервые.
Пленники переглянулись, и на их устах промелькнула улыбка надежды.
Мотриль подошел к дочери, которую обнял и еще крепче прижал к себе.
– Государь, – сказал Каверлэ тем насмешливым тоном, которого он не оставлял даже в минуты опасности, – по-моему, вы хотели взять вепря; он явился сам, чтобы избавить вас от хлопот.
Дон Педро подал знак своим воинам, которые встали у него за спиной. Каверлэ, решивший держать нейтральную позицию в отношении и своего бывшего боевого товарища, и своего нового командующего, отошел в сторону.
Еще один ряд стражников утроил железное кольцо, окружавшее Энрике де Трастамаре и Молеона.
– Что с тобой, Каверлэ? – спросил дон Педро.
– Я, сир, уступаю место вам, моему королю и моему главнокомандующему, – ответил капитан.
– Хорошо, – ответил дон Педро, – значит, все должны исполнять мои приказы.
Стук копыт умолк; послышалось легкое позвякиванье железа, и на землю с грохотом спрыгнул человек в тяжелых доспехах.
Через несколько секунд в палатку вошел Бертран Дюгеклен.
VII. Вепрь, попавший в западню
За коннетаблем, хитро поглядывая по сторонам и слегка улыбаясь, вошел честный Мюзарон, покрытый пылью с ног до головы.
Казалось, он появился здесь, чтобы объяснить присутствующим столь молниеносный приезд коннетабля.
Войдя, Бертран поднял забрало и окинул взглядом все общество.
Заметив дона Педро, он слегка поклонился; увидев Энрике де Трастамаре – отвесил почтительный поклон; подойдя к Каверлэ – пожал ему руку.
– Здравствуйте, сир капитан, – спокойно сказал Дюгеклен, – значит, нам досталась добрая добыча. О, мессир де Молеон, прошу прощения, я вас не сразу увидел.
Эти слова, которые свидетельствовали о его явном незнании положения, повергли в изумление почти всех.
Но Бертран, нисколько не обращая внимания на это почти торжественное молчание, продолжал:
– Кстати, капитан Каверлэ, я надеюсь, что к пленнику отнесутся с тем почтением, что приличествует его положению, а главное, его горю.
Энрике хотел было ответить, но дон Педро заговорил раньше:
– Да, сеньор коннетабль, не беспокойтесь, мы отнеслись к пленнику со всем уважением, которого требует обычай.
– Вы отнеслись? – спросил Бертран, изобразив на лице изумление, которое составило бы честь самому искусному комедианту. – Как это, вы отнеслись? Почему вы так говорите, ваша светлость, объясните, пожалуйста.
– Нуда, мессир коннетабль, я повторяю, что мы отнеслись как положено, – с улыбкой ответил дон Педро.
