Австрийцы, проникнув было на французскую землю, стали отступать и 16 августа сдали Ле-Кенуа генералу Шереру, а 28-го генерал Пишегрю вынудил их покинуть Валансьен. 30-го форт Конде открыл свои ворота перед французской армией. Наконец, 30 апреля был отбит Ландреси — таким образом, из четырех городов, захваченных войсками императора, ему не удалось удержать ни одного.
Не лучше шли дела и на испанской границе: Фонтараби и Сан-Себастьян были в руках генерала Монсея, а крепость Бельгард только что занял генерал Дюгомье.
Генерал Журдан, командующий армией Самбры-и-Мёзы, делал успехи, внушавшие нам немалое беспокойство: завладев Ахеном, он 2 октября выиграл бой при Альденховене, 3-го взял Юлих, а далее последовательно Андернах, Кобленц, Маастрихт, Кёльн, и это в то самое время, когда Пишегрю, сломив оборону Нимвегена, затем занял и Амстердам, обратив в бегство штатгальтера, и захватил голландский флот, не сумевший выбраться из ледовой западни у острова Тексел.
Наконец 9 февраля был заключен мирный договор между Францией и Тосканой, который ввел Французскую республику в политическую систему Европы.
Мария Каролина заставила генерала Актона подробно описать состояние войск и вооружений Франции к началу 1795 года. Из его разъяснений следовало, что на 1 марта Франция располагала восемью действующими армиями: Северной под командованием генерала Моро; той, что стояла на Самбре и Мёзе, под началом генерала Журдана; войсками на Рейне и Мозеле под командованием Пишегрю; армиями Келлермана в Италии и Альпах, Шерера — в Восточных Пиренеях, Монсея — в Западных Пиренеях, Канкло — на Западном побережье и, наконец, стоявшей на побережье у Бреста и Шербура, — ею руководил генерал Гош.
Столь блестящее положение французов произвело на испанский двор еще более сильное впечатление, чем на неаполитанской, а потому король Карл IV, брат нашего короля Фердинанда, решился заключить с Францией мир, что и свершилось 22 июля 1795 года.
За месяц до того, предупрежденный королевой об этом малодушном намерении Карла IV, сэр Уильям Гамильтон в свою очередь оповестил о нем английское правительство, и оно могло теперь заблаговременно принять свои меры в предвидении скорого разлада отношений с Испанией.
Внезапно весть о событиях 13 вандемьера — я использую это революционное наименование, ибо оно освящено историей, — достигла Неаполя, и снова, уже во второй раз, имя Бонапарта оказалось у всех на устах.
С той только разницей, что этот батальонный командир между 19 декабря 1793 и 4 ноября 1795 года стал генералом.
Бонапарт спас Конвент, разметав картечью взбунтовавшиеся секции на ступенях церкви святого Рока.
Эта победа, покончившая с гражданской войной, а также покровительство генерала Барраса вскоре после этого обеспечили ему звание командующего Итальянской армией.
При венском дворе говорили, что Франция сошла с ума, если доверяет свою судьбу молодому человеку двадцати шести лет, известному лишь благодаря двум победам, к тому же одержанным над французами.
Королева получила от своего племянника письмо, где говорилось, что все старые австрийские генералы смеются до слез от жалости при виде этого мальчишки, которого посылают воевать с ними, стратегами в полном смысле этого слова!
И действительно, чего стоила известность Бонапарта в сравнении со славой таких знаменитостей, как Больё, Вурмзер, Альвинци и принц Карл!
Мы с нетерпением ожидали начала кампании. Австрия набрала пять армий, общей сложностью примерно около ста восьмидесяти тысяч человек. Бонапарт с тридцатью шестью тысячами войска двинулся через Савону наперерез Больё, который со своей стороны отправился ему навстречу со своими пятьюдесятью тысячами австрийцев.
Почти в то же время до нас дошли вести о битвах при Монтенотте, а также при Миллезимо и Дего.
Велико было наше изумление, когда Больё оказался разбит в трех схватках, потерял шесть тысяч убитыми, восемь тысяч пленными и вдобавок лишился десяти или двенадцати пушек.
Но потом все обернулось и того хуже. Как стало известно, сардинская армия была отрезана от австрийской и в свою очередь разгромлена при Мондови, а десятитысячное войско австрийцев, имевшее восемнадцать пушек, было атаковано у моста Лоди и обращено вспять двумя тысячами французов под командованием все того же генерала Бонапарта. Мало того: генерал Массена вошел в Милан, после чего в Париже был заключен мирный договор между Французской республикой и королем Сардинии. По условиям этого договора король уступал французам Савойю, Ниццу и Тенде, обеспечивал их войскам беспрепятственное прохождение через свои владения и предоставлял в их распоряжение свои форты и крепости, а также соглашался срыть укрепления у Брунетты и Сузы.
Как легко догадаться, в мои намерения не входит подробное описание всей этой кампании, я хочу лишь отметить главные события и поведать о впечатлении, какое они на меня произвели. Вурмзер, разгромленный вслед за Больё, после поражений под Кастильоне, Ровередо и Бассано был вынужден укрыться за крепостными укреплениями Мантуи. Альвинци, посланный ему в помощь, потерпел поражение при Арколе и у Риволи. И наконец, принц Карл, поторопившийся им на помощь, был бит везде, где натыкался на противника.
И все это за один год!
Тоскана и Сардиния уже заключили мир с Францией, герцог Моденский и папа тоже вступили в переговоры. Венеция, увидев французов у себя на пороге, приказала Месье, брату короля, после смерти дофина называвшему себя Людовиком XVIII, покинуть Верону и вообще удалиться из пределов Республики.
После этого события стали развиваться с ужасающей быстротой: генерал Массена взял Клагенфурт, столицу Каринтии, Бернадот занял Лайбах, столицу Карниолы, наконец, генерал Ожеро, войдя в Венецию, низложил прежнее правительство, заменив его выборной муниципальной властью.
Положение оказалось для нас тем более серьезным — я говорю для нас, настолько я не могла отделить своей судьбы от судьбы королевы, а сэр Уильям привык действовать заодно с королем, — итак, для нас все было тем серьезнее, что неаполитанский двор не переставал раздражать победоносного противника, посылая Австрии подкрепления, от которых не было ровным счетом никакого толку, а также составляя и распространяя угрожающие манифесты против Франции.
Король, собственно, не имел к этим манифестам никакого отношения, если не считать его подписи, да и она зачастую заменялась грифом. Все подобные сочинения составлялись генералом Актоном, князем Кастельчикалой и королевой, причем из-за того, что почерк королевы был довольно некрасив, браться за перо почти всегда приходилось мне.
У меня сохранились один или два подобных манифеста. По несдержанности их выражений легко судить, в какое опасное положение поставил себя двор Обеих Сицилий по отношению к французскому правительству:
