готовились к отправке в Тоскану на нескольких транспортах, сопровождаемых эскадрой Нельсона.
Этим 10 000 солдат предписывалось впоследствии отрезать французам путь к отступлению, когда генерал Макк их разобьет.
Удивительное дело: командование всеми тремя армейскими корпусами было поручено иностранцам: Макку, генерал-аншефу; Мишеру и Дамa, дивизионным генералам: первый из троих, как известно, был австриец, двое других — французы.
Армия в 51 000 человек готовилась вступить в пределы Папской области.
Как полагал адмирал Нельсон, время, чтобы атаковать французов, было выбрано удачно.
Директория, предупрежденная гражданином Гарa о том, что неаполитанский двор имеет враждебные намерения, изыскивала все возможные средства, чтобы отразить нападение. Она наскребла в Цизальпинской республике сколько могла войск и отправила все это в Рим под командованием Шампионне.
Шампионне до той поры занимал лишь второстепенные должности и потому был недостаточно оценен, да и просто малоизвестен. Римская кампания и захват Неаполя принесли ему подлинную славу.
Как утверждают, когда он покидал Францию, получив новое назначение в награду за прежние заслуги, член Директории Баррас положил ему руку на плечо и сказал:
— Отправляйся в Италию, генерал, и даю слово: тебе будет поручено низвергнуть с трона короля, который первым навлечет на себя гнев Республики.
Шампионне оставил Париж и поспешил в Рим, воодушевленный этой надеждой.
Однако в Риме он нашел французскую армию в том состоянии, о котором я уже рассказывала, — без хлеба, без обуви, без обмундирования, без жалованья, с девятью пушками и запасом из 180 000 ружейных зарядов.
Вместе с подкреплением, прибывшим из Цизальпинской республики, это войско составляло от четырнадцати до пятнадцати тысяч человек.
Двадцать второго ноября король пустил в ход свой печально-знаменитый манифест, подписанный князем Пиньятелли Бельмонте и адресованный кавалеру Приокка, министру пьемонтского короля Карла Эммануила II.
Как все, что исходило из королевского кабинета, и эту бумагу на самом деле сочинили королева, генерал-капитан и сэр Уильям Гамильтон.
Ныне, спустя десятилетие, когда былые предубеждения рассеялись, а ненависть угасла, я вижу этот документ в его подлинном значении, то есть как призыв к убийству. Между тем 20 ноября 1798 года в Казерте, когда манифест предстал перед моими глазами, я аплодировала ему вместе со всеми!
Выпустив столь поджигательское воззвание, не оставалось ничего иного, как начать кампанию.
Королева заказала для своего супруга великолепный генеральский мундир, и мы посетили военные лагеря в Сессе и Сан Джермано, чтобы показать короля войскам.
Эти военные прогулки, сопровождаемые криками: «Да здравствует король!», «Смерть французам!», в конце концов так вскружили голову королю Фердинанду, что он, прощаясь с нами, надавал королеве множество обещаний самого воинственного толка.
По правде сказать, эти обещания не слишком убедили королеву, но все же, сколь бы низкого мнения она ни была о своем супруге, ей и в голову не могло прийти, какой сюрприз ждет ее в недалеком будущем.
Мы возвратились в Казерту, а король во главе своей армии двинулся к границе Папской области.
Двадцать четвертого эта армия уже пересекла ее в трех местах.
Правый фланг неаполитанского войска по берегу Адриатики миновал Тронто, выгнал из Асколи находившийся там малочисленный авангард французов и направился к Понте ди Фермо.
Войска центра спустились с Апеннин через Акуилу и пошли на Риети.
Наконец, левое крыло, где находились Макк и король, тремя колоннами переправилось через Гарильяно у Изолы, Чепрано и Сант’Агаты и двинулось прямо на Рим через Понтийские болота, Вальмонтоне и Фраскати.
В тот самый день, когда неаполитанская армия перешла границу Папской области, генерал Шампионне получил от Директории приказ, согласно которому он должен был отослать три тысячи человек для укрепления гарнизона Корфу.
Может быть, ввиду серьезности положения Шампионне стоило бы и не подчиниться этому приказу.
Но он его выполнил и отослал эти три тысячи, оставшись не более чем с двенадцатью тысячами человек.
Однако в то же самое время он приказал стрелять из сигнальной пушки замка Святого Ангела, трубить общий сбор по всему городу и стал спешно принимать самые необходимые меры, чтобы отразить нападение, которое обрушилось на него со скоростью лавины.
Мы ежедневно получали послания короля; они оповещали нас о триумфальном марше его величества.
Тридцатого ноября ночью мы получили известие, что накануне король вступил в Рим среди неистового народного ликования: из кареты Фердинанда выпрягли лошадей и чуть ли не на руках внесли его во дворец Фарнезе.
Из письма короля мы узнали, что генерал Шампионне покинул Рим, оставил пятьсот человек в крепости Святого Ангела и приказал офицеру, поручив ему командование этим гарнизоном, ни при каких условиях не сдаваться, честным словом заверив его, что вернется в Рим не позднее чем через двадцать дней.
Это обещание, разумеется, весьма позабавило короля, а особенно генерала Макка.
В постскриптуме Фердинанд добавлял, что народ истребляет патриотов и грабит их жилища и что он сам приказал расстрелять двух неаполитанцев, братьев Корона, один из которых был министром Римской республики.
Итак, все шло как нельзя лучше.
Королева приказала, чтобы во всех церквах Неаполя служили «Те Deum» и стреляли из пушек в знак триумфа, а в городе велела устроить иллюминацию.
В похвалу неаполитанцам надобно заметить, что эти приказания были восприняты и исполнены с восторженным усердием.
Напомним, что отряд в восемь — десять тысяч человек под началом генерала Назелли должен был отправиться в Ливорно морским путем.
Двадцать второго ноября суда действительно вышли из порта Неаполя под охраной «Авангарда», ведомого Нельсоном, «Каллодена», «Минотавра», «Альянса», «Доброй гражданки» и куттера «Флора», а также португальской эскадры.
Военные суда и транспорты прибыли в Ливорно 28 ноября после полудня. Английские и неаполитанские посланники тотчас явились к адмиралу с визитом. Генерал Назелли потребовал сдачи города, и в восемь вечера Ливорно действительно сдался.
Требование сдачи было заявлено совместно генералом Назелли и вице-адмиралом Нельсоном, но Назелли взял власть в городе, а Нельсон остался на своем корабле.
Впрочем, Нельсон был слишком влюблен, чтобы долго оставаться вдали от меня, так что 30 ноября он уже покинул Ливорно, а 5 декабря вернулся в Неаполь.
Утром 6-го он отправил генерал-капитану Актону письмо. Там были следующие слова, которые министр поспешил дать нам прочесть. Из них явствовало, что Нельсон видел происходящее не в таком радужном свете, как король Неаполя.
