— Больше нет никого, — ответил Уолтер. — Таковы наши бесспорные друзья и враги.
— Тогда перейдем к тем, кто еще не сделал выбора.
— То есть к тем, кого большая выгода может заставить перейти от одного короля к другому.
— Это одно и то же. Начнем с герцога Брабантского.
— Вы мне обрисовали его как человека, настолько нерешительного, что его будет трудно склонить на чью-либо сторону.
— Да, но один недостаток уравновешивается другим. Я забыл вам сказать, что он куда более скуп, чем нерешителен.
— Если потребуется, Эдуард заплатит ему пятьдесят тысяч фунтов стерлингов и возьмет на содержание солдат, которых пришлет герцог.
— Вот это деловой разговор. Я могу поручиться вам за герцога Брабантского.
— Теперь перейдем к графу Юлиху, епископу Кёльнскому и сиру де Фокемону.
— Ну, это честные сеньоры, богатые и могущественные, каждый из них смог бы выставить по тысяче латников, если бы получил разрешение императора Людвига Баварского.
— Но между ним и королем Франции существует договор, не так ли?
— Да, есть неопровержимый и четкий договор, согласно которому король Франции обязуется ничего не приобретать на землях Империи…
— Но постойте, — воскликнул Уолтер, — мне кажется…
— Что? — усмехнулся Артевелде.
— Что в нарушение этого договора король Филипп купил замок Кревкёр в Камбре и замок Арлё-ан- Певель; эти замки — земли Империи и лены, зависящие от императора.
— Ну и что? — возразил Жакмар, словно желая побудить Уолтера пойти еще дальше.
— А то, что эти приобретения — вполне обоснованный повод для войны.
— Особенно если король Эдуард возьмет на себя все ее расходы и опасности.
— Завтра я поручу графу Юлиху отправиться к императору.
— С какими полномочиями?
— У меня с собой незаполненные грамоты с подписью короля Эдуарда.
— Браво! Вот два наших затруднения и решены.
— Остается третье.
— Причем самое рискованное.
— Но вы говорите, что славные города Фландрии подписали договор, по которому в случае враждебных действий с их стороны против Филиппа де Валуа…
— Не против Филиппа де Валуа, а против короля Франции, как четко сказано в договоре.
— Филипп де Валуа или король Франции — это значения не имеет.
— Напротив, очень важно.
— Итак, в случае военных действий против короля Франции славные города должны будут выплатить два миллиона флоринов, а папа римский отлучит их от Церкви. Ну что ж, Эдуард заплатит эти два миллиона; что касается папского отлучения…
— Но, Боже мой, да не в этом же дело, — возразил Жак-мар. — Два миллиона флоринов — это безделица, а от анафемы мы отделаемся, попросив папу римского снять отлучение папы авиньонского. Есть ведь нечто, что для торговцев более свято, чем все это, — их слово: оно дороже всего золота мира, ибо если оно хоть раз нарушено, то никто никогда ему больше не поверит. Ах, молодой человек, подумайте получше, — продолжал Жакмар, — из любого положения есть выход, надо лишь, о Бог мой, его отыскать; вы сами понимаете, как важно королю Эдуарду в случае неудачи иметь у себя в тылу Фландрию с ее крепостями и портами.
— Клянусь Господом, король тоже так считает! — воскликнул Уолтер. — Поэтому я приехал по его поручению, чтобы договориться обо всем лично с вами.
— Значит, если мы найдем способ примирить слово Фландрии с интересами Англии, король Эдуард согласится пойти на уступки.
— Прежде всего король Эдуард вернет фламандцам Лилль, Дуэ и Бетюн, три порта, что Франция открыла для всех, а Фландрия снова закроет.
— Это уже очень хорошо.
— Король Англии сровняет с землей и сожжет остров Кадсан — это логово фламандских и французских пиратов, мешающих торговле пушниной с Данией и Швецией.
— Остров сильно укреплен.
— Готье де Мони отважен.
— А что король предпримет дальше?
— Дальше король Эдуард снимет наложенный им запрет на вывоз шерсти из Уэльса и кож из Йоркшира, так что между двумя странами будет вестись свободная торговля.
— И подобный союз будет поистине отвечать интересам Фландрии, — заметил Артевелде.
— А первый груз, состоящий из двадцати тысяч мешков шерсти, будет доставлен прямо Якобу ван Артевелде, и он…
— …тотчас раздаст его владельцам мануфактур, поскольку он пивовар, а не торговец сукном.
— Но, полагаю, он не откажется взять за комиссию по пять стерлингов с мешка?
— Это законно и не противоречит правилам торговли, — ответил Жакмар. — Однако все теперь сводится к тому, чтобы найти повод начать войну, не нарушая нашей договоренности. У вас он есть?
— Нет, и я считаю, что напрасно стал бы его искать, поскольку у меня мало опыта в подобных делах, — признался Уолтер.
— Зато у меня есть одна мысль, — сказал Артевелде, пристально глядя на Уолтера и плохо скрывая снисходительную улыбку. — По какому праву Эдуард Третий хочет объявить войну Филиппу де Валуа?
— По праву истинного наследника Французского королевства, на которое он имеет все права благодаря его матери Изабелле, сестре Карла Четвертого, ибо Эдуард — племянник покойного короля, а Филипп всего-навсего двоюродный брат.
— Ну что ж, пусть Эдуард накажет лилии, приказав леопардам Англии растоптать их, и провозгласит себя королем Франции.
— Ну, а дальше?
— Дальше… мы покоримся ему как королю Франции, а если учесть, что мы обязаны исполнять наш долг по отношению к королю Франции, но, как я вам говорил, не по отношению к Филиппу де Валуа, мы попросим у Эдуарда расписку в том, что мы ему присягнули, и Эдуард выдаст нам ее как король Франции.
— И это будет справедливо! — подтвердил Уолтер.
— И мы не нарушим своего слова.
— Поможете ли вы нам в войне против Филиппа де Валуа?
— Всей нашей мощью.
— Станете ли вы нас поддерживать своими солдатами, городами и портами?
— Непременно.
— Клянусь честью, метр Артевелде, вы искусно разрешаете самые сложные вопросы.
— И посему я позволю себе напомнить вам об одном из них.
— Каком же?
— О том, что король Эдуард дал клятву королю Франции как своему сюзерену, что тому будет подчиняться герцогство Гиень.
— Правильно, но клятва эта недействительна! — вскричал Уолтер.
— Почему же?
— Потому что я, — воскликнул Уолтер, забыв о своей роли, — принес клятву лишь на словах, не держа за руки короля Франции.
— В таком случае, ваше величество, — сказал Артевелде, встав и обнажив голову, — руки у вас развязаны.
— Ну и ну, ты оказался хитрее меня, приятель, — заметил Эдуард, подавая Артевелде руку.
— И я докажу вашему величеству, — с поклоном ответил Жакмар, — что примеры доверия и честности, преподанные мне вами, не пропадут напрасно.
