когда он возвращался.
Принцесса Луиза с недоверчивым видом покачала головой.
— Вы не очень-то хотели бежать от него, — сказала она, — в противном случае вам бы это удалось.
— Увы, ваше высочество, сейчас мне кажется, что вы правы… Вероятно, я была зачарована.
— Словами любви? Ласками?
— Он редко говорил мне о любви, ваше высочество, а что касается ласк, я не припоминаю иных, кроме поцелуя в лоб утром и вечером.
— Странно, поистине странно, — пробормотала принцесса. Однако же, охваченная сомнениями, попросила: — Подтвердите еще раз, что вы не любите его.
— Подтверждаю, ваше высочество.
— И что никакие земные узы не связывают вас с ним.
— Подтверждаю, не связывают.
— И что он не имеет никакого права требовать, чтобы вы вернулись к нему.
— Никакого!
— И наконец, — продолжала принцесса, — объясните, как вы приехали сюда? Понимаете, я просто не могу взять все это в толк.
— Ваше высочество, я воспользовалась тем, что неподалеку от города, который, если не ошибаюсь, называется Нанси, нас настигла страшная гроза. Он оставил меня и перешел в другое отделение нашего фургона, в котором находился один старик, чтобы поговорить с ним; я же вскочила на его коня и ускакала.
— А почему вы предпочли остаться во Франции, вместо того чтобы возвратиться в Италию?
— Я подумала, что не могу вернуться в Рим: там сочтут, будто я действовала в сговоре с этим человеком. Там я опозорена, и мои родители не примут меня.
Поэтому я решила бежать в Париж и скрываться здесь либо уехать в какую-нибудь другую столицу, где я смогла бы укрыться от любых, а главное, от его глаз.
Когда я прибыла в Париж, весь город был взбудоражен вашим уходом в монастырь кармелиток; все превозносили ваше благочестие, попечение о несчастных, сострадание к скорбящим. И меня словно осенило. У меня возникло убеждение, что только у вас, ваше высочество, достанет великодушия принять меня и могущества защитить.
— Дитя мое, вы все время взываете к моему могуществу. Что ж, он так могуществен?
— О да!
— Но кто он, скажите? До сих пор я из деликатности не спрашивала вас об этом, но если я должна вас защитить, то мне надо хотя бы знать от кого.
— И здесь, ваше высочество, я не могу вам сказать ничего определенного. Я совершенно не знаю, кто он и что. Мне единственно известно, что ни один король не вызывает такого почтения, ни одно божество — такого поклонения и нет таких людей, которых он счел бы достойными, чтобы перед ними открыться.
— Но как его имя? Как он зовется?
— Ваше высочество, я слышала, как его называют самыми разными именами. Тем не менее только два запали мне в память. Одно — то, каким его назвал старик, о котором я уже упоминала и который был нашим спутником от Милана до той минуты, когда я бежала, а второе — то, которым он сам себя называл.
— И каким же именем зовет его старик?
— Ашарат… Скажите, ваше высочество, разве это христианское имя?
— А как он сам себя называет?
— Джузеппе Бальзамо.
— И кто же он?
— Он?.. Он все в мире знает и все на свете провидит; он жил во все времена и во все века и рассказывает — ради Бога, простите меня за подобное кощунство, про Александра Македонского, Цезаря и Карла Великого так, как если б был с ними знаком, хотя я знаю, что все они давным-давно умерли, а также про Каиафу, Пилата и нашего Спасителя Иисуса Христа, словно присутствовал при его смерти.
— В таком случае он просто шарлатан, — заметила принцесса.
— Я не знаю, ваше высочество, что в точности означает по-французски слово, которое вы только что употребили, но одно знаю точно: он человек опасный, безжалостный; перед ним все склоняется, падает, рушится; его считают беззащитным, а он вооружен; думают, он один, а вокруг него как из-под земли встают сообщники. И всего, чего пожелает, он добивается без применения силы, без насилия — одним лишь словом, мановением руки… с улыбкой.
— Ну, каков бы ни был этот человек, — сказала принцесса, — можете быть уверены, дитя мое, вы найдете от него защиту.
— У вас, ваше высочество?
— Да, у меня и до тех пор, пока сами не откажетесь от моего покровительства. Но только забудьте все эти сверхъестественные видения, порожденные вашим болезненным воображением, а главное, не пытайтесь заставить поверить в них меня. Стены обители Сен-Дени станут вам надежной защитой от могущества адских сил и даже от могущества, которого, поверьте, надлежит опасаться куда больше, — человеческого. А теперь, сударыня, скажите, что вы намерены делать?
— Эти вот принадлежащие мне украшения я хотела бы внести как вклад при вступлении в монастырь, и, если возможно, ваше высочество, именно в этот.
Лоренца выложила на стол драгоценные браслеты, дорогие кольца, великолепный алмаз и чудеснейшие серьги. Все вместе стоило не меньше двадцати тысяч экю.
— Это ваши драгоценности? — спросила принцесса.
— Мои. Он подарил их мне, а я посвящаю их Богу. Я прошу только одного.
— Чего же?
— Чтобы ему, если он потребует, был возвращен его арабский конь Джерид, на котором я ускакала.
— Но вы ни в коем случае не хотите вернуться к нему?
— Я ему не принадлежу.
— Да, действительно. Итак, сударыня, вы не отказываетесь от намерения вступить в монастырь Сен- Дени и продолжить исполнение религиозных обетов, прерванных в Субиако тем странным происшествием, о котором вы мне только что поведали?
— Это мое самое пылкое желание, ваше высочество, и я коленопреклоненно молю вас об этой милости.
— Дитя мое, можете быть спокойны, — заверила ее принцесса Луиза, — с этого дня вы будете жить среди нас и, когда докажете нам, что достойны этой милости, когда примерным поведением, которого я жду от вас, подтвердите, что заслужили ее, сразу же будете посвящены Господу, а я заверяю вас, что, покуда настоятельница будет попечительствовать над вами, вас никто не похитит из Сен-Дени.
Лоренца упала к ногам своей покровительницы, взволнованно и искренне благодаря ее.
Но вдруг она привстала на одно колено, прислушалась, побледнела и вздрогнула.
— Боже мой! Боже мой! Боже мой! — зашептала она.
— Что с вами? — спросила принцесса Луиза.
— Видите, как я дрожу всем телом? Он идет! Он приближается!
— Кто?
— Он! Тот, кто поклялся погубить меня.
— Этот человек?
— Да, он. Вы видите, как дрожат у меня руки?
— Да, действительно.
— Ох, у меня стеснило грудь! — воскликнула Лоренца. — Он уже рядом.
— Вы заблуждаетесь.
— Нет, нет, ваше высочество! Он притягивает меня вопреки моей воле. Удержите меня, удержите!
