— Все верно. Входим.
— Мы в передней. Справа лестница, но вы меня подводите к стене, стена раздвигается, там видны ступени…
— Поднимайтесь! Поднимайтесь! — воскликнул Бальзамо. — Нам туда.
— Мы в комнате. Львиная шкура, оружие. Ах, каминная плита отворилась.
— Идемте туда. Где вы?
— В какой-то странной комнате, где нет дверей, а окна зарешечены. Боже, в каком тут все беспорядке!
— В комнате кто-нибудь есть?
— Никого.
— А вы можете видеть ту, которая здесь была?
— Да, если мне дадут что-нибудь, что относится к ней, касалось ее или принадлежало ей.
— Вот прядь ее волос.
Андреа взяла прядь и поднесла к лицу.
— Я узнаю ее, — сказала она, — я уже видела эту женщину, когда она скакала в Париж.
— Да, верно. Вы можете мне сказать, что она делала последние два часа и как она сумела бежать.
— Да, да, сейчас. Она лежит на софе, на ее полуобнаженной груди рана.
— Дальше, Андреа, дальше! Не теряйте ее из виду.
— Она спала, но вот пробудилась, оглянулась вокруг, берет платок, становится на стул, привязывает платок к оконной решетке. О боже!
— Она вправду хочет покончить с собой?
— Да, она решилась. Но такая смерть ужасает ее. Она оставляет платок на решетке, спускается… Ах, несчастная!
— Что такое?
— Как она плачет, как страдает, как ломает руки! Вот она ищет какой-нибудь выступ, чтобы разбить о него голову.
— Господи! Господи! — пробормотал Бальзамо.
— Она подходит к камину. На камине две мраморные фигуры львов. Она собирается разбить голову о льва.
— Дальше, дальше, Андреа!
— Она останавливается.
Бальзамо с облегчением вздохнул.
— Разглядывает.
— Что разглядывает?
— На глазу у одного льва она заметила кровь.
— Господи! — снова прошептал Бальзамо.
— Да, кровь. Но она не потрясена этим. Ах, как странно! Это не ее кровь, а ваша.
— Моя? — в полном недоумении воскликнул Бальзамо.
— Да, ваша. Вы порезались ножом, верней, кинжалом, а потом кровоточащим пальцем нажали на глаз льва. Я все это вижу.
— Да, верно. Но как же она бежала?
— Погодите, погодите. Я вижу, как она рассматривает кровь. Задумывается. Прикладывает палец, куда нажимали вы. Львиный глаз сдается, действует пружина. Каминная плита отходит.
— Какая неосторожность! Несчастный безумец, я сам себя выдал! — вскричал Бальзамо и, обращаясь к Андреа, спросил: — Она вышла и бежала?
— Эту бедную женщину следует простить: она была очень несчастна.
— Где она? Куда пошла? Следуйте за ней, Андреа!
— На миг она останавливается в комнате со шкурами и оружием. Шкаф открыт. На столе стоит шкатулка, которая обычно заперта в этом шкафу. Она узнает шкатулку и берет ее.
— Что в этой шкатулке?
— Ваши бумаги.
— Как она выглядит?
— Обита голубым бархатом с серебряными гвоздиками, запор и замок тоже серебряные.
— Вот как! — произнес Бальзамо, гневно топнув ногой. — Значит, она взяла эту шкатулку?
— Да, взяла. Она спускается по лестнице, ведущей в переднюю, выходит туда, снимает цепочку, запирающую входную дверь, выходит.
— Который тогда был час?
— Должно быть, поздно, уже стемнело.
— Прекрасно. Значит, она ушла совсем недавно, и у меня, возможно, будет время настигнуть ее. Следуйте за ней, Андреа.
— Выйдя из дома, она понеслась как безумная и выбежала на бульвар… Бежит… Бежит, ни разу не остановилась…
— В каком направлении?
— В сторону Бастилии.
— Вы видите ее?
— Да. Она как сумасшедшая. Натыкается на прохожих… Вот наконец остановилась, ищет, у кого бы спросить, где она находится… Спрашивает…
— О чем спрашивает? Слушайте, Андреа, слушайте! Небом заклинаю вас, не упускайте ни одного ее слова. Значит, она спрашивает?
— Да, у человека, одетого в черное.
— И что же спрашивает?
— Адрес начальника полиции.
— Так выходит, это не была пустая угроза. Прохожий сказал ей адрес?
— Да.
— Куда она направляется?
— Возвращается назад, сворачивает на улицу, идущую наискосок, выходит на большую площадь.
— На Королевскую площадь, это по дороге. Вы понимаете, что она собирается делать?
— Скорее, скорее догоните ее! Она хочет на вас донести. Если вы ее не догоните и она свидится с господином де Сартином, вы погибли.
Бальзамо испустил ужасный вопль, бросился в заросли, проскользнул в небольшую калитку, которую распахнула перед ним, а потом захлопнула какая-то тень, и вскочил на своего верного Джерида, который переступал с ноги на ногу за калиткой.
Конь, подгоняемый одновременно голосом и шпорами, стрелой помчался в направлении Парижа, и вскоре только топот копыт по мостовой замер вдалеке.
Андреа осталась стоять на том же месте, холодная, безмолвная и бледная. Все ее жизненные силы увез с собой Бальзамо, поэтому вскоре она без чувств осела на землю. Бальзамо так спешил в погоню за Лоренцей, что забыл разбудить Андреа.
121. КАТАЛЕПСИЯ
Беспамятство пришло к Андреа не вдруг, как можно заключить из нашего повествования, но постепенно, и сейчас мы попытаемся описать, как это было.
Оставшись в одиночестве, покинутая, охваченная тем внутренним холодом, который всегда приходит на смену мучительным потрясениям нервной системы, Андреа вскоре зашаталась и задрожала, словно перед началом эпилептического припадка.
Жильбер по-прежнему не сводил с нее глаз; он замер на месте, наклонившись вперед и затаив
