Спустя три четверти часа он прибыл в замок Монтеро. Прежде чем сойти с лошади, он отдал приказ двумстам воинам и сотне арбалетчиков расположиться в городском предместье и занять подходы к мосту. Во главе этого небольшого отряда был поставлен начальник арбалетчиков Жак де Ла Лим.
В это время к герцогу явился Танги и сообщил, что дофин ожидает его на мосту уже около часа. Герцог ответил, что сейчас идет. Но в эту минуту, запыхавшись, прибежал один из слуг и сказал ему что-то шепотом. Герцог повернулся к Дюшателю.
— Боже правый! — воскликнул он. — Сегодня все только и твердят мне что об измене! Уверены ли вы, Дюшатель, что мне ничто не угрожает? Вы поступили бы весьма коварно, если бы обманули нас…
— Милостивейший государь, — отвечал Танги, — пусть лучше я умру и буду проклят, нежели предам вас или даже кого другого. Можете быть спокойны, ибо его высочество дофин не желает вам зла.
— Хорошо, — сказал герцог. — Итак, мы идем, уповая на волю божью, — и, подняв глаза к небу, добавил: — и на вас, Танги.
При этом он взглянул на Дюшателя особым, свойственным ему одному испытующим взглядом. Танги выдержал этот взгляд и глаз не опустил. Он представил герцогу пергамент, где были перечислены имена десяти воинов, которые должны были сопровождать дофина. Они следовали в таком порядке: виконт де Нарбонн, Пьер де Бово, Робер де Луар, Танги Дюшатель, Барбазан, Гийом Ле Бутилье, Ги д'Авогур, Оливье Лейе, Варенн и Фротье. В обмен Танги получил список от герцога. Те, кого он удостоил чести сопровождать его, были: его светлость Шарль де Бурбон, господин де Ноайль, Жан де Фрибур, господин де Сен-Жорж, господин де Монтегю, мессир Антуан дю Вержи, господин д'Анкр, мессир Ги де Понтарлие, мессир Шарль де Ланс и мессир Пьер де Жиак. Каждый к тому же должен был явиться со своим секретарем.
Танги взял с собой этот список и удалился. Следом за ним из замка на мост отправился и герцог. На голове у него была черная бархатная шапка, для защиты он надел простую кольчугу, а в качестве оружия взял с собою небольшую шпагу дорогого чекана с вызолоченной рукоятью note 32 .
Прибыв к мосту, от Жака де Ла Лима герцог узнал, что тот видел, как в один из домов города, на другом конце моста, вошло много вооруженных людей; заметив его, когда он со своим отрядом располагался на мосту, эти люди якобы быстро закрыли окна.
— Подите поглядите, де Жиак, так ли это, — распорядился герцог. — Я подожду вас здесь.
Де Жиак направился по мосту, пересек заставу, прошел через деревянный павильон, добрался до указанного дома и отворил дверь. Танги давал указания двум десяткам вооруженных с ног до головы солдат.
— Ну что? — спросил Танги, заметив де Жиака.
— Вы готовы? — справился тот.
— Готовы. Он уже может идти.
Де Жиак возвратился к герцогу.
— Начальнику отряда просто показалось, — доложил он, — в этом доме, ваша светлость, никого нет.
Герцог отправился к месту встречи. Он прошел первую заставу, и она тотчас закрылась за ним. У него мелькнуло подозрение, но перед собой он увидел Танги и сира де Бово, шедших ему навстречу, и вернуться назад не захотел. Он твердым голосом произнес слова клятвы и, указав сиру де Бово на свою легкую кольчугу и небольшую шпагу, сказал:
— Смотрите, милостивый государь, как я иду. Впрочем, — добавил он, обращаясь к Дюшателю и похлопывая его по плечу, — вот кому я себя вверяю.
Юный дофин ждал уже на мосту, в деревянном павильоне. На нем было длинное светло-синее бархатное платье, подбитое куньим мехом, шапка, формой напоминавшая современную охотничью фуражку и окруженная венчиком из золотых лилий; ее козырек и края были отделаны тем же мехом, что и платье.
Едва только герцог Бургундский увидел принца, сомнения его разом рассеялись. Он направился прямо к нему, вошел в павильон и тут заметил, что, вопреки принятым обычаям, перегородка, отделяющая стороны, участвовавшие во встрече, отсутствует; он, разумеется, решил, что ее просто забыли поставить, ибо даже замечания никакого не сделал. Когда вслед за герцогом вошли десять человек его свиты, обе рогатки сразу задвинули. В тесном помещении едва хватало места для набившихся в него двадцати четырех человек, так что бургундцы и французы, можно сказать, стояли вперемешку. Герцог снял шапку и опустился перед дофином на левое колено.
— Я явился по вашему приказанию, ваше высочество, — начал он, — хоть иные и уверяли меня, что вы желаете нашей встречи только для того, чтобы упрекать меня. Надеюсь, это не так, ваше высочество, ибо упреков я не заслужил.
Дофин стоял, скрестив руки: он не поцеловал герцога, не поднял его с земли, как сделал это при их первом свидании.
— Вы ошибаетесь, герцог, — сказал он сурово. — Мы действительно могли бы серьезно вас упрекнуть, ибо вы не выполнили обещания, которое нам дали. Вы позволили англичанам взять мой город Понтуаз, а город этот — ключ к Парижу, и вместо того, чтобы броситься в столицу и отстоять ее или умереть, как повелевал ваш долг, вы бежали в Труа.
— Бежал, ваше высочество?! — воскликнул герцог, содрогнувшись всем телом при столь оскорбительном слове.
— Да, бежали, — повторил дофин, упирая на это слово. — Вы…
Герцог поднялся, считая, без сомнения, что не обязан больше слушать. Но пока, коленопреклоненный, он стоял перед дофином, одно из украшений его шпаги зацепилось за кольчугу, и, чтобы отцепить шпагу, он взялся за ее рукоять. Не поняв намерения герцога, дофин отпрянул назад.
— Ах, вот как! Вы хватаетесь за шпагу в присутствии своего государя?! — воскликнул Робер де Луар, бросившись между дофином и герцогом.
Герцог хотел что-то сказать, но в это время Танги нагнулся, схватил спрятанную под обоями секиру, вытянулся во весь рост и, занеся оружие над головой герцога, произнес:
— Пора!
Видя, что ему грозит удар, герцог хотел отвести его левой рукой, а правой взялся за рукоять своей шпаги, но даже обнажить ее он не успел: секира Танги обрушилась мигом, перерубила герцогу левую руку и тем же ударом раскроила ему голову от скулы до самого подбородка. Какое-то мгновение герцог еще постоял на ногах, как могучий дуб, который никак не может рухнуть; тогда Робер де Луар вонзил ему в горло кинжал и так и оставил, не вынимая. Герцог испустил крик и упал, распростершись у ног де Жиака.
Тут поднялся невероятный шум и завязалась жестокая схватка, ибо в этом тесном помещении, где и двоим-то едва хватило бы места для поединка, друг против друга бросилось два десятка человек. Только руки, секиры и шпаги мелькали над головами. Французы кричали: «Бей! Бей! Руби насмерть!» Бургундцы вопили: «Измена! Измена! Спасите!» Оружие, ударяя одно о другое, высекало искры, кровь струилась из ран. Дофин в страхе перегнулся через брусья рогатки. Услышав крики, примчался президент Луве, подхватил дофина, вытащил его наружу и почти без чувств увел в город; светло-синее платье юного принца было забрызгано кровью герцога.
Между тем сир де Монтегю, один из сторонников герцога, перелез через барьер и стал звать на помощь. Де Ноайль тоже хотел было выбраться наружу, но Нар-бонн успел раскроить ему затылок, так что он упал наземь и почти тотчас испустил дух. Господин де Сен-Жорж получил глубокую рану в правый бок от удара секирой, господину д'Анкру отсекли руку.
Однако в бревенчатом павильоне битва продолжалась и крики не умолкали. Никто и не помышлял о том, чтобы помочь умирающему герцогу: по нему просто ходили ногами. До сих пор перевес оставался на стороне приверженцев дофина, которые были лучше вооружены, но на крики господина де Монтегю к павильону сбежались Антуан де Тулонжон, Симон Отелимер, Самбютье и Жан д'Эрме, и пока трое из них действовали против тех, кто находился в павильоне, четвертый пытался сломать загородку. Однако на подмогу сторонникам дофина прибежали люди, спрятанные в доме. Видя, что всякое сопротивление бесполезно, бургундцы обратились в бегство. Дофинцы пустились за ними вдогонку, так что в пустом, залитом кровью павильоне остались только три человека.
Это были распластанный на полу, умирающий герцог Бургундский, стоявший, скрестив руки, и
