замуж за господина де Шамбле?
— Нет, нет, — воскликнул я, — объясни!
— Так вот, — продолжала Эдмея, — он выбрал этого человека, чтобы я могла предстать перед моим единственным возлюбленным супругом в белом платье и головном уборе невесты.
— Эдмея! Эдмея! — воскликнул я, протягивая к ней дрожащие руки.
— Вот я, возьми меня, — сказала она и упала в мои объятия.
XXXVIII
Мы провели необычайно упоительную неделю.
Эдмея сказала дома, что едет в Париж якобы для того, чтобы внести исправления в купчую мужа. Отъезд графини не должен был вызвать каких-либо подозрений, так как никто не знал, что она подписала документ в ночь, когда с графом случился приступ эпилепсии.
На седьмой день нашего пребывания в Жювиньи Грасьен приехал в усадьбу в другом экипаже, нанятом в Эврё. На обратном пути г-жа де Шамбле собиралась добраться до Эврё, пересесть там в дилижанс, следовавший из Парижа в Шербур, и сойти в Берне, как будто она приехала из Парижа.
Мы были так счастливы, что нам не хотелось расставаться, хотя мы не сомневались, что скоро снова увидимся; было решено, что Эдмея задержится в Жювиньи еще на один день.
Однако на следующее утро я увидел, что моя возлюбленная чем-то обеспокоена; на мой вопрос она ответила, что ей нехорошо — такое тягостное чувство всегда предвещает беду. Я предложил ввести ее в магнетический сон.
Эдмея согласилась.
Она уже не ставила мне никаких условий, так как всецело доверяла мне, и у нас не было больше секретов друг от друга.
Теперь Эдмея заснула даже быстрее, чем в первый раз.
— Ах! — воскликнула она. — Подожди! Положи руки мне на голову и прикажи видеть; я должна смотреть в сторону Берне!
Я выполнил ее просьбу. Графиня продолжала:
— В усадьбе все спокойно: Зоя сидит в моей комнате и складывает кружева. Дом пуст — слуги в буфетной либо на конюшне.
Казалось, она старается что-то разглядеть.
— Ты что-то ищешь? — спросил я.
— Я ищу… ищу Натали. Я отчетливо вижу, как ее дочь играет на лужайке с ньюфаундлендом, но где же сама Натали?
— Постарайся увидеть; я уверен, что тебе следует опасаться именно этой женщины.
— Это так, поэтому я и пытаюсь ее разыскать… иду по ее следам… я так и знала! — внезапно вскричала графиня.
— Что там? — спросил я после недолгой паузы, во время которой веки Эдмеи судорожно подрагивали, выдавая ее напряжение.
— Ну да, эта женщина пришла к нему, — сказала она, отвечая на мой вопрос.
— К кому?
— К священнику.
— Вот как! Значит, угроза может исходить от него?
— Может быть… Подожди, подожди, я сейчас узнаю… Эдмея прислушалась.
— Ах, какая злодейка, — пробормотала она, — ведь я всегда делала ей только добро!
— Ты слышишь, о чем они говорят?
— Нет, но я догадываюсь об этом по движениям их губ. Натали рассказывает аббату, что я вовсе не в Париже, что в тот день, когда я сообщила о своем отъезде, Грасьен нанял в Берне экипаж и вернулся лишь на следующий день; скорее всего он отвез меня в Жювиньи, а теперь его снова нет — значит, он отправился за мной.
— А что говорит священник?
— Ничего. Он сидит с поджатыми губами, бледный как полотно, и смотрит потухшим взором. Вероятно, аббат обдумывает какое-то решение.
— Какое?
— Он еще не сказал. Не волнуйся, я не выпускаю его из виду. Вот он отсылает Натали, дав ей денег. Женщина уходит. Аббат продолжает сидеть неподвижно. Вероятно, он никак не может на что-то решиться… Нет, он уже решился и теперь зовет слугу и приказывает ему запрячь лошадь в кабриолет. Он возвращается в столовую и завтракает второпях. Экипаж уже ждет у входа. Священник садится в кабриолет один, берет поводья и кнут и трогается с места.
— Посмотрим, куда он направляется.
— Именно это я и пытаюсь увидеть… Ах, Боже мой!
— Что!
— Он не посмеет!
— Что он делает?
— Сворачивает на дорогу в Жювиньи и едет сюда.
— Как! Ко мне?
— О да, в этом можно не сомневаться. Он выехал в восемь часов утра, а сейчас — десять; через час священник будет здесь.
— Ему нельзя тебя здесь видеть, милая Эдмея.
— О! Равно как и встречаться с Жозефиной, ведь от нее он узнает все. Бедняжка считает аббата святым,
— Хорошо, пока ты не проснулась, подумай сама, что тебе следует предпринять.
— Да, ты прав, я думаю… Мне надо уехать и взять с собой Жозефину; править я буду сама. Аббат рассчитывал встретить меня с Грасьеном на дороге из Жювиньи в Берне либо застать здесь. Я же отправлюсь в Эврё с Жозефиной и оставлю тебе Грасьена. Если кормилицы здесь не будет, священник ничего не узнает, а если он придет к тебе…
— Он не посмеет.
— О! Аббат тебя люто ненавидит. Если он к тебе явится, ты знаешь, что ему ответить.
— На этот счет можешь быть спокойной.
— А теперь разбуди меня и расскажи все. Я так и сделал.
Эдмея на миг задумалась, а затем произнесла:
— Должно быть, я не ошиблась. Давай поступим так, как будто мы в этом уверены.
— Может быть, у нас есть другой выход, помимо того, что ты назвала во сне?
— По-моему, нет.
И тут вошла кормилица.
— Жозефина, — обратилась к ней графиня, — я уезжаю и беру тебя с собой.
— Насовсем? — вскричала старушка, сияя от радости.
— Нет, на несколько дней. Разве тебе не хочется повидаться с Зоей?
— О, конечно! А как же господин Макс?
— Я оставлю ему Грасьена. К тому же господин Макс тоже, вероятно, сегодня либо завтра уедет.
— А когда мы едем?
— Немедленно.
— Как! Ты так спешишь, что не позавтракаешь, моя крошка?
— Можешь подоить корову и принести мне чашку молока.
— Это я мигом.
— Скажи Грасьену, чтобы он запрягал лошадь и подъехал к крыльцу.
— Все будет сделано.
Славная женщина со всех ног поспешила прочь, невзирая на свой почтенный возраст.
— Что же мы теперь будем делать? — спросил я Эдмею. — Как нам снова встретиться и где?
— Дай мне подумать, любимый… Я подробно напишу тебе обо всем.
— И как скоро я получу это письмо?
