конверт адрес на письме.
Кардинал возвратился бледный и, видимо, озабоченный. Он молча подсел опять к письменному столу и начал что-то обдумывать. Д’Артаньян внимательно следил за ним, стараясь прочесть его мысли. Но лицо кардинала было столь же непроницаемо, как конверт пакета, который он отдал мушкетеру.
«Эге! – подумал д’Артаньян. – Он, кажется, сердит. Уж не на меня ли? Он размышляет. Не собирается ли он отправить меня в Бастилию? Только смотрите, монсеньор, при первом же слове, которое вы скажете, я вас задушу и сделаюсь фрондером. Меня повезут с триумфом, как Бруселя, и Атос назовет меня французским Брутом. Это будет недурно».
Пылкое воображение гасконца уже рисовало ему всю выгоду, какую он сможет извлечь из такого положения.
Но он ошибся. Мазарини заговорил с ним ласковее прежнего.
– Вы правы, дорогой д’Артаньян, – сказал он, – вам еще нельзя ехать.
«Ага», – подумал д’Артаньян.
– Верните мне, пожалуйста, письмо.
Д’Артаньян подал письмо. Кардинал проверил, цела ли печать.
– Вы мне понадобитесь сегодня вечером, – сказал Мазарини. – Приходите через два часа.
– Через два часа, монсеньор, – возразил д’Артаньян, – у меня назначено свидание, которое я не могу пропустить.
– Не беспокойтесь, – сказал Мазарини, – это по одному и тому же делу.
«Прекрасно, – подумал д’Артаньян, – я так и думал».
– Итак, возвращайтесь в пять часов и приведите с собой милейшего господина дю Валлона. Но только оставьте его в приемной: я хочу поговорить с вами наедине.
Д’Артаньян молча поклонился, думая про себя: «Оба дают одно и то же приказание, оба назначают одно и то же время, оба в Пале-Рояле. Понимаю. Вот тайна, за которую господин де Гонди заплатил бы сто тысяч ливров».
– Вы задумались? – спросил Мазарини с тревогой.
– Да, я думаю о том, надо ли нам вооружиться или нет.
– Вооружитесь до зубов, – сказал кардинал.
– Хорошо, монсеньор, будет исполнено.
Д’Артаньян поклонился, вышел и поспешил домой передать своему другу лестные отзывы Мазарини, чем доставил Портосу несказанное удовольствие.
Глава VII
Бегство
Несмотря на признаки волнения в городе, Пале-Рояль представлял самое веселое зрелище, когда д’Артаньян явился туда к пяти часам дня. И неудивительно: раз королева возвратила народу Бруселя и Бланмениля, ей теперь действительно нечего было бояться, потому что народу больше нечего было от нее требовать. Возбуждение горожан было остатком недавнего волнения: надо было дать ему время утихнуть, подобно тому как после бури требуется иногда несколько дней для того, чтобы море совсем успокоилось.
Устроено было большое празднество, поводом к которому послужил приезд ланского победителя. Приглашены были принцы и принцессы; уже с полудня двор наполнился их каретами. После обеда у королевы должна была состояться игра.
Анна Австрийская пленяла всех в этот день своим умом и грацией; никогда еще не видели ее такой веселой.
Жажда мести придавала блеск ее глазам и озаряла лицо улыбкой.
Когда встали из-за стола, Мазарини скрылся. Д’Артаньян уже был на своем посту, дожидаясь кардинала в передней. Тот появился с сияющим лицом, взял его за руку и ввел в кабинет.
– Мой дорогой д’Артаньян, – сказал министр, садясь, – я окажу вам сейчас величайшее доверие, какое только министр может оказать офицеру.
Д’Артаньян поклонился.
– Я надеюсь, – сказал он, – что министр окажет мне его безо всякой задней мысли и в полном убеждении, что я действительно достоин доверия.
– Вы достойнее всех, мой друг, иначе бы я к вам не обратился.
– В таком случае, – сказал д’Артаньян, – признаюсь вам, монсеньор, что я уже давно жду подобного случая. Скажите же мне скорее то, что собирались сообщить.
– Сегодня вечером, любезный д’Артаньян, – продолжал Мазарини, – судьба государства будет в ваших руках.
Он остановился.
– Объяснитесь, монсеньор, я жду.
– Королева решила проехаться с королем в Сен-Жермен.
– Ага, – сказал д’Артаньян, – иначе говоря, королева хочет уехать из Парижа.
– Вы понимаете, женский каприз…
– Да, я очень хорошо понимаю, – сказал д’Артаньян.
– За этим-то она и призвала вас к себе сегодня утром и приказала вам снова явиться в пять часов.
– Стоило требовать с меня клятвы, что я никому не скажу об этом свидании, – прошептал д’Артаньян. – О, женщины! Даже будучи королевами, они остаются женщинами!
– Вы, может быть, не одобряете этого маленького путешествия, дорогой господин д’Артаньян? – спросил Мазарини с беспокойством.
– Я, монсеньор? – сказал д’Артаньян. – А почему бы?
– Вы пожимаете плечами.
– Это у меня такая привычка, когда я говорю с самим собой, монсеньор.
– Значит, вы одобряете?
– Я не одобряю и не осуждаю, монсеньор; я только жду ваших приказаний.
– Хорошо. Итак, я остановил свой выбор на вас. Я вам поручаю отвезти короля и королеву в Сен- Жермен.
«Ловкий плут!» – подумал д’Артаньян.
– Вы видите, – продолжал Мазарини, видя бесстрастие д’Артаньяна, – как я вам уже говорил, в ваших руках будет судьба государства.
– Да, монсеньор, и я чувствую всю ответственность такого поручения.
– Но все же вы принимаете его?
– Я согласен на все.
– Вы считаете это дело возможным?
– Все возможно.
– Могут на вас напасть дорогой?
– Весьма вероятно.
– Как же вы поступите в этом случае?
– Я пробьюсь сквозь ряды нападающих.
– А если не пробьетесь?
– В таком случае – тем хуже для них: я пройду по их трупам.
– И вы доставите короля и королеву здравыми и невредимыми в Сен-Жермен?
– Да.
– Вы ручаетесь жизнью?
– Ручаюсь.
– Вы герой, мой дорогой! – сказал Мазарини, с восхищением глядя на мушкетера.
Д’Артаньян улыбнулся.
– А я? – спросил Мазарини после минутного молчания, пристально глядя на д’Артаньяна.
– Что, монсеньор?
– Если я тоже захочу уехать?
– Это будет труднее.
