– Мне кажется, благоразумнее будет тронуться в путь, – сказал д’Артаньян.
– Но я жду одного человека… одного друга Атоса.
– Друга? – спросил Атос.
– Да вот и сам он мчится галопом через кусты.
– Господин граф! Господин граф! – закричал юный голос, от которого Атос радостно вздрогнул.
– Рауль! Рауль! – воскликнул граф де Ла Фер.
И молодой человек, забыв свою обычную почтительность, бросился отцу на шею.
– Видите, господин кардинал, ведь правда, жаль разлучать людей, которые любят друг друга так, как мы! Господа, – продолжал Арамис, обращаясь к остальным всадникам, число которых с каждой минутой увеличивалось, – господа, составьте почетный конвой его преосвященству, ему угодно оказать нам милость, разделив наше общество. Надеюсь, вы ему будете за это признательны. Портос, не теряйте монсеньора из виду.
И Арамис, подъехав к д’Артаньяну и Атосу, которые что-то обсуждали, стал беседовать с ними.
– В путь! – сказал д’Артаньян после краткого совещания.
– Куда мы поедем? – спросил Портос.
– К вам, дорогой друг, в Пьерфон: ваш прекрасный замок достоин того, чтобы оказать гостеприимство его преосвященству. К тому же он расположен отлично: ни слишком близко, ни слишком далеко от Парижа; оттуда нетрудно будет поддерживать сношения со столицей. Пожалуйте, монсеньор. Вы будете там жить, как и подобает королю.
– Свергнутому королю, – прибавил Мазарини жалобно.
– Военная фортуна капризна, – сказал Атос. – Но будьте уверены, мы не станем злоупотреблять положением.
– Да, но мы им воспользуемся, – сказал д’Артаньян.
Всю ночь похитители ехали с быстротой и неутомимостью былых лет. Мазарини, мрачный и задумчивый, покорился своей участи.
К рассвету проскакали без остановки двенадцать миль. Многие всадники выбились из сил, несколько лошадей пало.
– Нынешние лошади не стоят прежних. Все вырождается, – сказал Портос.
– Я послал Гримо в Даммартен, – сказал Арамис, – он должен привести пять свежих лошадей; одну для его преосвященства и четыре для нас. Главное – не надо оставлять монсеньора; остальная часть отряда присоединится к нам после. Только бы проехать Сен-Дени, дальше уже нет опасности.
Действительно, вскоре Гримо привел пять лошадей. Владелец поместья, к которому он обратился, оказался другом Портоса и, не пожелав даже взять денег за лошадей, предоставил их даром; через десять минут отряд сделал остановку в Эрменонвиле; но четыре друга помчались дальше, конвоируя Мазарини.
В полдень они въехали в ворота замка Портоса.
– Ах! – сказал Мушкетон, ехавший все время молча рядом с д’Артаньяном. – Поверите ли, сударь, в первый раз с тех пор, как мы покинули Пьерфон, я дышу свободно.
И он пустил лошадь в галоп, чтобы предупредить слуг о приезде г-на дю Валлона и его друзей.
– Нас четверо, – сказал д’Артаньян своим друзьям, – мы установим очередь; каждый из нас по три часа будет караулить монсеньора. Атос осмотрит замок; его нужно хорошенько укрепить на случай осады; Портос будет заботиться о продовольствии, а Арамис – наблюдать за гарнизоном. Иначе говоря, Атос будет старший инженер, Портос – главный интендант, а Арамис – комендант крепости.
Тем временем Мазарини устроили в самых лучших покоях замка.
– Господа, – сказал он, водворившись в них, – вы, я надеюсь, не намерены долгое время держать в тайне мое местопребывание.
– Нет, монсеньор, – ответил д’Артаньян, – напротив, мы очень скоро объявим, что вы у нас в плену.
– Тогда ваш замок подвергнется осаде.
– Мы имеем это в виду.
– Что же вы сделаете?
– Будем защищаться. Если бы покойный кардинал Ришелье был жив, он бы рассказал вам одну неплохую историю про бастион Сен-Жерве, где мы продержались вчетвером с четырьмя слугами и дюжиной покойников против целой армии.
– Такие вещи удаются только раз и больше не повторяются.
– Да нам теперь и нет надобности быть такими героями. Завтра дано будет знать парижской армии, а послезавтра она будет здесь. Сражение разыграется не под Сен-Дени или Шарантоном, а у Компьена или Вилле-Котре.
– Принц побьет вас, как всегда бил.
– Возможно, монсеньор; но перед сражением мы перевезем ваше преосвященство в другой замок нашего друга дю Валлона, – у него три таких, как этот. Мы не желаем подвергать опасностям войны ваше преосвященство.
– Я вижу, – сказал Мазарини, – мне придется согласиться на капитуляцию.
– До осады?
– Да, условия, может быть, будут легче.
– О монсеньор! Вы увидите, наши условия будут умеренны.
– Ну, говорите, что у вас за условия?
– Отдохните сперва, монсеньор, а мы подумаем.
– Мне отдых не нужен. Мне надо знать, нахожусь я в руках друзей или врагов.
– Друзей, монсеньор, друзей!
– Тогда скажите сейчас, чего вы от меня хотите, чтобы я знал, возможно ли между нами соглашение. Говорите, граф де Ла Фер.
– Монсеньор, для себя мне требовать нечего, но я многого бы потребовал для Франции. Поэтому я уступаю слово шевалье д’Эрбле.
Атос поклонился, отошел в сторону и, облокотившись на камни, остался простым зрителем этого совещания.
– Говорите же вы, господин д’Эрбле, – сказал кардинал. – Чего вы желаете? Говорите прямо, без обиняков: ясно, кратко и определенно.
– Я открою свои карты, – сказал Арамис.
– Я вас слушаю, – сказал Мазарини.
– У меня в кармане программа условий, предложенных вам вчера в Сен-Жермене депутацией нашей партии, в которой участвовал и я.
– Мы уже почти договорились по всем пунктам, – сказал Мазарини. – Перейдемте к вашим личным условиям.
– Вы полагаете, они у нас есть? – сказал Арамис с улыбкой.
– Я думаю, не все вы так бескорыстны, как граф де Ла Фер, – сказал Мазарини, делая поклон в сторону Атоса.
– Ах, монсеньор, в этом вы правы, – сказал Арамис, – и я счастлив, что вы воздаете наконец должное графу. Граф де Ла Фер – натура возвышенная, стоящая выше общего уровня, выше низменных желаний и человеческих страстей: это гордая душа старого закала. Он совершенно исключительный человек. Вы правы, монсеньор, мы его не стоим, и мы рады присоединиться к вашему мнению.
– Бросьте, Арамис, смеяться надо мной, – сказал Атос.
– Нет, дорогой граф, я говорю то, что думаю, и то, что думают все, кто вас знает. Но вы правы, не о вас теперь речь, а о монсеньоре и его недостойном слуге, шевалье д’Эрбле.
– Итак, чего же вы желаете, кроме тех общих условий, к которым мы еще вернемся?
– Я желаю, монсеньор, чтобы госпоже де Лонгвиль была дана в полное и неотъемлемое владение Нормандия и, кроме того, пятьсот тысяч ливров. Я желаю, чтобы его величество король удостоил ее чести быть крестным отцом сына, которого она только что произвела на свет; затем, чтобы вы, монсеньор, после крещения, на котором будете присутствовать, отправились поклониться его святейшеству папе.
– Иными словами, вам угодно, чтобы я сложил с себя звание министра и удалился из Франции? Чтобы я
