собравшихся и показать им свое мастерство, я сделал мельницу. Это серия ударов шпагой и дагой, чередующаяся с поворотами туловища и наступлением вперед. Мой противник сделал обратную мельницу, явно показывая, что таким старым приемом его не достать. Я отступил, чтобы подумать, что делать дальше, и заметил, что этот йомен явно впал в благодушие. Он был уверен, что моя шпага до него не доберется, к тому же я обещал не убивать его. Это была уже моя первая небольшая психологическая победа. Я видел, что он успокоился и размяк. Тогда я предпринял атаку веер. Глубокие двойные выпады, направленные снизу вверх, чередовались ударами сверху и с разных сторон. Однако его оборона была неприступна. «Он и это знает», – подумал я. Мне оставалось лишь пустить в ход секретные удары, но… они были все смертельными, а я обещал бедолаге не убивать его.
Он решил попробовать напасть сам. Удары его палки с огромной скоростью сыпались и сверху, и снизу, затем он снова отскочил. Это была проверка на быстроту реакции. Не успел я вздохнуть свободно, как снова атака. Скорость стала еще больше. Я получил пару ударов шестом по рукам и ногам. Но снова йомен остался невредимым. «Теперь он старается вывести меня из себя», – подумалось мне, но тут я увидел, что его шест имеет довольно сильные зазубрины от моей шпаги.
Теперь я действовал по-другому, стараясь подставить клинок под те зазубрины. Через некоторое время мне удалось ударом разрубить его твердую палку, а потом еще и еще раз укоротить ее до размера карандаша. Все аплодировали. Получилось действительно весьма эффектно, словно я выбил оружие у противника. Дамы были в восторге, что не было крови, кабальеро восхищались моим искусством, а англичанин, поняв, что мне его жизнь действительно не нужна, бросил свой обрубок и крикнул: «Благодарю, сэр, я ваш должник». Словом, все закончилось к всеобщей радости. Мой противник живым ушел обратно в тюрьму, а я с восторженной толпой отправился внутрь дома продолжать банкет, теперь уже целиком в мою честь.
Глава восьмая
Свой очередной рассказ я хочу начать с очередного опровержения. Не секрет, что в книгах про Америку горе-авторы, пользуясь тем, что проверить их весьма сложно, выдумывают всякие небылицы. Одна из них, что якобы буканьеры носили особые остроконечные шляпы без полей, так как широкие поля мешали бы им при охоте на диких коров в лесу. Но спросите свой разум, где вы видели коров, которые предпочитают темный лес солнечному лугу? Однако буканьеры действительно носили меховые шапки без полей, но по другой причине.
Вот вы – пехотный офицер. В вашем полку наверняка есть рота гренадеров. Какие у них шапки? То-то и оно. В то время когда остальные носят широкополые или треуголки, гренадеры – меховые остроконечные и без всяких полей. Вы, наверное, не раз смеялись над тем, как далекие от войны люди пытаются объяснить происхождение гренадерских шапок: что в них удобнее кидать гранаты. Но мы-то с вами люди военные и прекрасно знаем, что форма этой шапки такова из-за мушкета. Где его держат гренадеры, когда одной рукой поджигают фитиль гранаты, а другой кидают? Правильно, на ремне за плечами. Так и буканьеры, которым нужны свободные руки, закидывали мушкет за спину. При широкополой шляпе это сделать весьма проблематично, а тем более быстро снять и подготовить к стрельбе.
По этому поводу мне вспоминается одна английская книга, которую я как-то полистал. Там речь шла о человеке, попавшем на необитаемый остров в Вест-Индии и проведшем там более пятнадцати лет. Так вот, на гравюре этот бедолага изображался именно в остроконечной шапке буканьера, а его ружье было закинуто за спину. Ну вы не расслабляйтесь, наливайте, а то мой рассказ потеряет всякий смысл. Хорошее вино приводит мысли в порядок и дает им правильное направление. Как говорил капитан Франсуа Олоне, когда в животе вино, мысли появляются сами собой. Недаром он был одним из самых невоздержанных в питье капитанов флибустьеров, которых мне только приходилось знать. Он мог перепить любого… Хотя нет. Помню одного, которого мы назвали Турок. Он действительно был покруче. Но мы отвлеклись.
Итак, я оказался на Сан-Доминго в среде буканьеров. Было это время, когда страшная война, тридцать лет опустошавшая всю Европу, подходила к завершению. Во Франции Мазарини стремился заключить мир с Испанией. Именно в это время все буканьеры, охотившиеся на Сан-Доминго, жили в предвкушении возможного скорого мира с испанцами, а значит, и больших доходов. Даже этим воинственным людям мир нужен был больше войны. Ведь они приплыли в Вест-Индию не для того, чтобы воевать, а ради свободы и покоя, чего на Сан-Доминго было навалом, если бы не эти проклятые испанцы. Они всегда появляются словно москиты, чтобы отравить твою жизнь. К слову сказать, именно испанцы и раздразнили буканьеров, да так, что им пришлось объединиться с флибустьерами. А начиналось все вот с чего…
Кстати, скажите спасибо, что у вас есть очевидец тех далеких событий, который может поведать истину, а не врать, как книжки, написанные всякими голландцами, которых наш добрый король Людовик терпеть не может. И правильно делает. Стоит только этим торгашам дать волю, они окрутят весь свет. Благо им своих кораблей девать некуда. Я немного отвлекся. Кстати, вы привыкайте к тому, что мои чувства иногда берут первенство над сюжетом. Уж такой я человек.
Несмотря на то что все жили в ожидании долгожданного мира между Францией и Испанией, нам, буканьерам, от этого лучше не становилось. Самые старшие из нас помнили, что испанцы были нам только врагами и что они всегда пытались нас истребить, приравнивая к индейцам. Однако, в отличие от местных дикарей Сан-Доминго, которых испанские канальи быстро перебили, мы не были беззащитными. Все буканьеры имели отличные охотничьи ружья, собственные своры собак и, самое главное, не были такими трусами, как индейцы. Мы не для того приплыли на землю обетованную, чтобы какие-то жалкие испанишки, считавшие ее своей, могли нас так запросто оттуда выгнать. Мы десятилетиями врастали корнями в эту землю и готовы были держаться за нее зубами. Впрочем, сейчас я выдаю декларации Торе, одного из самых великих буканьеров всех времен. Но до него очередь еще дойдет, а пока я расскажу о нелегких временах испанского нашествия.
Очевидно, испанцы получили какие-то предписания из Мадрида выгнать нас с Сан-Доминго, поскольку слишком рьяно взялись за дело. Нас стали преследовать и ловить поодиночке. Так погиб Жан Паленый, который пошел со своим компаньоном и двумя слугами продавать букан на побережье, но напоролся на лансерос, которые их скрутили и отвели в Санто-Доминго, где, говорят, повесили. А может, Жану все же удалось избежать этой участи и попасть на галеры. Хотя вряд ли. В Вест-Индии галер не было, а везти одного пленника в Испанию, чтобы определить гребцом в средиземноморский флот, слишком хлопотно. К тому же там гребцов и так было навалом. Словом, сгинул Паленый, словно его и не было. Оставшееся его небогатое имущество, как у нас водится, мы поделили, выпили за его здоровье и стали думать, как бы отомстить. Ведь человек он был самый что ни на есть мирный, никогда не обижал слуг, не был жадным, хорошо их кормил да и любого мог угостить на совесть.
– По какому поводу собрание? – спросил я у Франсуа.
– Испанцы схватили Жана Паленого.
– Как это произошло?
– Сейчас узнаем.
Мы собрались на поляне, где посередине стоял Долговязый Клод, рассказывающий, что и как случилось.
– Мы с Паленым шли в Альтамиру, поскольку заранее договорились с Толстым Франциском о покупке у нас шкур и букана. Перед самым входом в поселок я немного отстал по нужде, а ребята пошли дальше. Вокруг было пустынно, как вдруг со всех сторон выскочили испанские солдаты. Их было около двадцати. Они схватили Паленого раньше, чем тот успел прицелиться. Хотя он и пытался отбиваться прикладом, а потом мачете, но их было слишком много. Как только я это увидел, сразу выстрелил, но они открыли такой шквальный огонь, что мне пришлось спрятаться в кустарнике. Потом на меня поскакали пятеро лансерос. Одного я уложил, но был вынужден покинуть поле боя и уйти в лес.
Тут он зарыдал, прикрывая руками свое окровавленное и запачканное лицо. Было удивительно видеть Долговязого Клода льющим слезы, поскольку я однажды лицезрел, как этот смелый парень не задумываясь прыгнул в реку, кишащую кайманами, за своим ножом, который случайно обронил.
– Я не смог его защитить. Их было слишком много, и все произошло так неожиданно.
– Не вини себя, Клод. Со всяким может случиться. Сегодня Жан, завтра кто-нибудь из нас, – крикнули из толпы.
– Нельзя с этим мириться. Нельзя ждать, пока эти канальи перебьют нас поодиночке, – сказал Оливье
