узнает, что неумелые руки хватались за его вертелку.
Кладовкин повисал по очереди на каждой лопасти, в то время как другие лопасти перемешивали муку с водой.
А Канючка стояла рядом и хлопала в ладоши. От этого тревога Кладовкина совсем сбежала. Ему не хотелось больше беспокоиться из-за друзей. Ему хотелось, чтобы Канючка всегда так стояла и всегда так хлопала.
— Что теперь? — с надеждой спросил Кладовкин.
— Теперь огонь! Надо разжечь твой огонь! — попросила Канючка.
От этого у Кладовкина сердце подпрыгнуло: Канючка сказала «твой огонь»! Ей нужен «его огонь»!
— Дело ерундовое! — буркнул он счастливо. Выбил серым камешком искру, поднес огонек к фитилю и обернулся к Канючке: — Куда лить белое?
— На сковороду, конечно!
— Конечно! — расплылся в улыбке Кладовкин. — А что это?
— Это такое большое, плоское, круглое.
— Это Механюк уже унес к Пикнику. Это муз… — Кладовкин хлопнул себя по губам: как можно было предать товарища? Как можно было до времени выдать его секрет? Никак! — Сейчас найдем, дело ерундовое, — быстро сказал он Канючке, огляделся и нырнул в Оружейную.
Там, среди оружия — мечей, четырехзубцев и весел, — лежал круглый плоский щит с ручкой посредине. Кладовкин повертел щит в руках и решил, что тот вполне сойдет за сковороду. (Вообще-то это была крышечка от бидона, с которым бабушка ходила к соседке за молоком. Потом коровы стали давать молоко прямо в пакетах, бидончик потерялся, а запасливая бабушка начистила крышечку до блеска и положила в ящик с ложками, вилками и ножами.) По пути из Оружейной Кладовкин отметил, что становится смекалистым, не только когда дело доходит до сокровищ. Оказывается, улыбка прекрасной Канючки — не меньшее сокровище!
А Канючка хлопала, хлопала в ладоши!
Кладовкин приладил щит поверх фитиля, подхватил хрустальную лохань с белым и повис на Канючкином лифте (а по большому счету, на своем сокровище, но сейчас он запретил себе об этом думать, чтобы не нахлынула жадность). Трезор поднялся вместе с лоханью над раскаленным щитом и выплеснул белое!
— Ой, Кладовкин! До чего же ты умный! И какой ловкий! — услышал он сквозь шипение и шкворчание белого.
Потом они вместе с Канючкой хлопали в ладоши: белое стало кружевным и местами подрумянилось. Потом они вместе прикрутили фитилек и сидели на краю столешницы, бесстрашно болтая ножками над пропастью: ждали, пока кружевное румяное остынет. Потом они скатали кружевное румяное как ковер и Канючка закричала:
— Ой, какая же я молодец! Ну какая же молодец! Какое прекрасное угощение я приготовила своим гостям! Как же меня будут хвалить Механюк и Топ Дорожкин! Как же мне пролает до пяти Прищепка!!! — И захлопала себе в ладоши.
На Кладовкина вдруг опять нахлынула тревога за друзей. Он нахмурился, ухватил за угол страшную книжку, взвалил на плечо рулон румяного кружевного, сжал покрепче руку попискивающей Канючки и потащил ее по узкому качающемуся мосту так быстро, как только мог.
— Эй, скорее сюда! — махали им Топ и Механюк.
Они качались на качелях, колесо вертелось, двигало пластинку, а где-то наверху, там, над странной крышей, что-то щелкало и постукивало. И от этого щелканья и постукивания на сердце у Кладовкина стало совсем нехорошо.
— Механюк, подойди сюда, поговорить надо, — хмуро позвал он дорогого друга.
Но Механюк только рукой махнул. Он сам любил командовать, а если слышал команды от других, то считал, что другим они достались по недоразумению и те только балуются с важными словами.
— Кладовкин, ты что, забыл? Сегодня праздник. И мы сейчас будем дарить Канючке Пикник! Ну-ка сделай праздничное лицо! — весело скакал вокруг Трезора Топ. Он гордился, что ему удалось найти такой прекрасный Пикник.
— Молодец, что не забыл выполнить мою просьбу: принес нужную книгу, — похвалил Кладовкина Механюк.
Не успел Кладовкин глазом моргнуть, а Механюк — р-раз! — и вырвал из страшной священной книги страницу — два! — и сложил ее воронкой — тр-ри! — надел воронку дырочкой на клинок Кладовкина!
— Топ! Наверх! — скомандовал Механюк не хуже дрессировщика.
Топ, сам дрессировщик, понимал толк в командах и взвился на решетку вокруг колеса. Прищепка, которая без команд вообще жить не могла, приняла слова Механюка на свой счет и помчалась за хозяином. Угнездившись на витой колонне, она надежно прихватила Топа Дорожкина зубами.
— Ап! — крикнул им Механюк и подкинул воронку с завернутым клинком.
Прищепка с завистью проследила за пролетающим кульком: рот у нее был занят, а Топ ловко подхватил сооружение Механюка.
Дорожкин прижал клинок к пластинке, а воронка торчала наружу.
Механюк принялся бегать по качелям-решетке, качели начали качаться, колесо — вертеться, пластинка — крутиться, клинок заскрежетал по пластинке, срезая тонкую черную стружку, Топ чуть поменял наклон, стружка отвалилась, скрежет исчез, и…
— Музыка! — скомандовал Механюк. И случилось чудо! Из воронки полилась сначала простуженная, а потом нежная-пренежная, веселая-превеселая полька!
Канючка захлопала в ладоши! Кладовкин захлопал в ладоши! А Механюк и Топ готовы были хоть всю жизнь вот так бегать и вот так сидеть, лишь бы видеть радостные лица своих самых любимых Друзей!
— А теперь — пир! — закричала радостная Канючка.
Она сдернула с плеча Кладовкина рулон, раскинула его поверх решетки-качелей и плюхнулась прямо на него. И пошлепала по нему ладошкой. Она приглашала сесть рядом Кладовкина! И он так обрадовался, что его мерзкая тревога опять отпрянула. Кладовкин плюхнулся рядом с именинницей. Ах, как это было прекрасно!
Какая это была румяная кружевная скатерть-самобранка для Пикника! Они на ней сидели и от нее откусывали! Вкусно! И Механюк, пробегая с одной стороны качалки на другую, тоже откусывал! И они отрывали кусочки и кидали их радостному Топу — наверх, на колесо! И он ловил и крутил, ловил и крутил! А полька становилась все быстрее и веселее! И Кладовкин от счастья захлопал в ладоши первым: как он был благодарен своим дорогим друзьям за то, что они прогнали его липкую тревогу!
— Кстати, — легкомысленно пробубнила с набитым ртом счастливая Канючка, — а что это там стучит все время и клацает? Это тоже сюрприз?
Она приготовилась получить еще один подарок и почти захлопала в ладоши. Но Кладовкин вдруг сказал:
— Тихо!
И его тревога вдруг вынырнула из-за всех причудливых чугунных колонн, завилась вокруг Пикника и накрыла своими тяжелыми крыльями праздник.
Все смолкли. Механюк перестал бегать, а Топ выронил воронку с клинком. Клинок звякнул о решетку, провалился в ячейку на столешницу, а с нее скатился дальше — в непроглядную бездну. Решетка продолжала раскачиваться, колесо — крутиться. А наверху кто-то продолжал щелкать и стучать. И так он это делал, что всем вдруг стало ясно: если и ждет всех сюрприз, то оч-чень неприятный.
