душа; плотнее запахнув халат и распустив стянутые на макушке волосы, она прошлепала к двери. И так торопилась открыть, что не спросила даже «кто там».
– Ты сегодня ра…
Прохладный ветер подъезда пробрался под полы халата и тронул Лидкины голые ноги. Она осеклась.
– Мне можно войти? – кротко поинтересовался глава Администрации Президента Игорь Георгиевич Рысюк.
Лидка отшатнулась вглубь квартирки. Тесной, как шкатулка. Ободранной, неухоженной, бедной.
Не дожидаясь иного приглашения, Игорь Георгиевич переступил порог. От него исходили запахи дорогого одеколона, новой натуральной кожи и, кажется, коньяка. Крепкого, не вполне устоявшегося перегара.
– Игорь, ты пьян, – сказала Лидка, как будто эти слова могли защитить ее.
Некто из-за плеча Рысюка внимательным глазом окинул Лидкино жилище (включая неприбранное белье на диване, максимовский халат на спинке стула и беспорядок на письменном столе). Бесшумно убрался в коридор, прикрыл за собой дверь, но захлопывать не стал.
– Я пьян, – устало подтвердил Рысюк. – Я трагически пьян. Трезвым бы я к тебе не приперся.
Он уселся на стул. Лидкины мысли пребывали в панике, руки же все запахивали полы халата, хотя плотнее завернуться было уже попросту невозможно.
– Почему… вы… ты… не предупредил? – пробормотала Лидка, прекрасно понимая, что к ее словам лучше всего применимо сейчас определение «лепет».
– Телеграммой? – желчно поинтересовался Рысюк. – У тебя же нет телефона!
Лидка сгребла все, что лежало на диване, скомкала, сунула в приоткрытую пасть постельной тумбы. Рысюк сидел, покачиваясь взад-вперед; он почти не изменился внешне, но был до крайности, маниакально сосредоточен. На галстуке, чуть ниже узелка, имелось свежее пятнышко жира.
Он поймал ее взгляд.
– Я выпил бутылку коньяка, – сообщил отрывисто, будто отвечая на незаданный вопрос.
– Я вижу, – сказала она тихо.
– Сядь.
Она села на диван. Потом поднялась:
– Я в своем доме. Не командуй, пожалуйста.
– В твоих интересах, – он прищурился, – выработать однозначную реакцию на любые команды. Подчинение. Тогда у тебя есть шанс.
Старый будильник, служивший еще Лидкиным родителям, отсчитывал минуты до появления Максимова. Минут оставалось всего двадцать четыре. Хотя Максимов, конечно, может и опоздать…
Но ненамного.
Рысюк снова поймал ее взгляд. Усмехнулся:
– Я нарушаю твои планы?
– Да, – сказала она еще тише.
Рысюк встал, и она целую секунду надеялась, что он повернется и выйдет. Вместо этого он подошел к письменному столу, смахнул на пол бумаги – конспекты по биологии Максимова-абитуриента – и некоторое время разглядывал улыбающееся лицо Андрея Зарудного.
– Так я и думал.
– Что ты думал? – спросила она сухо.
– Не важно. – Он сунул руки в карманы пиджака. – Свари мне кофе, Лида. У меня в голове муть какая- то, ничего не разобрать.
Оно против воли посмотрела на будильник.
– Успеешь! – рявкнул Рысюк. – Все успеешь, в крайнем случае пошлешь его мыться в душе или делать уроки… пока мы с тобой поговорим.
Лидка сделала медленный вдох. И такой же неторопливый выдох.
– Не скучаешь по нормальной жизни? – спросил Рысюк тоном ниже.
– Какую жизнь ты называешь нормальной?
Рысюк сморщил нос. Демонстративно огляделся; упал на диван, закинул ногу на ногу.
– Хочешь новый анекдот? Руководители ГО устроили конкурс для энтузиастов, чья система тренировок прогрессивнее. Приехали строитель, пожарник и врач. Строитель говорит: я ввел для своих подчиненных курс тренировочного падения, поэтапно, до пятнадцати метров без страховки. Пожарник говорит: я ввел для своих подчиненных курс тренировочного пожара, поэтапно, до пятнадцати минут пребывания в открытом пламени. Врач говорит: а я ввел для своих пациентов курс тренировочной смерти, поэтапно, до пятнадцати часов пребывания в заколоченном гробу… Не смешно?
Лидка молчала.
– Так ты будешь кофе варить или нет? – спросил он вкрадчиво.
Лидка молчала.
