Магам можно все

захочет; если Ил не любил отца — за что мне-то его любить, самодура, тирана, негодяя?! Так ему и надо, поделом…

Я вздрогнул. И Ора, и Гороф глазели на меня, как алхимик на мензурку.

— Я знавал одного человека, — сказал я. — У него дочь изнасиловали и убили. Он сам — слабенький маг, торгует зельями, сам не может наказать мерзавца…

— Да-да, — отозвалась Ора с непонятным выражением. Я так и не понял, насмехается она или нет.

— Да-да, — эхом повторил Март зи Гороф. — Да-да… На свете полно мерзавцев, которых следует покарать, которых карать легко, которых карать приятно. Да. Много лет назад у меня была возможность вступить в Клуб Кары. Я долго думал… И отказался. Платить ежемесячные взносы, ждать результатов розыгрыша, надеяться на Кару может либо слабый и униженный человек, либо прирожденный палач…

— Госпожа Шанталья, — сказал я зло. — А вот объясните господину Горофу, почему вы являетесь членом Клуба Кары? Моих ведь объяснений он слушать не будет…

Ора перевела дыхание. Во взгляде, обращенном ко мне, не оказалось ни раздражения, ни злобы.

— Я женщина, — сообщила она мне, а не Горофу. — Отец мой умер… Я маг третьей степени. За меня некому заступиться… В моей жизни был эпизод, когда я ощутила сильную потребность… в оружии. Я не стану вам, господа, посвящать вас в суть того эпизода, хорошо? С тех пор прошло много лет, обида и горечь поостыли, но мне все-таки хочется… хотелось бы предстать перед тем человеком — с Карой в руках. Просто посмотреть ему в глаза. Даже карать не обязательно.

Некоторое время было тихо. Огонь в камине, повинуясь неслышному приказу Горофа, начал пригасать; за окнами вставало солнце.

— Сама судьба помогает вам, Табор, — сказал Гороф с неприятной усмешкой. — Вам с самого начала следовало обратить свою Кару не на этого… мастера камушков, а вот на обидчика госпожи Шантальи.

— Нет! — сказала Ора с такой обидой, что даже Гороф, кажется, вздрогнул. — Я попрошу вас, господин зи Гороф, меня не оскорблять. Я не давала повода… Вы попросили объяснить, что я делаю в Клубе Кары — я объяснила…

— Это он попросил, — Гороф кивнул в мою сторону. — Я спросил его. Вас я ни о чем не спрашивал…

Я молчал. Мне почему-то вспомнилась ювелирша. И ее муж, несчастный Ягор Дрозд, который всю жизнь проживет бок о бок с чужой, веселой, бездарной женщиной. Не решится ее бросить… лет через пять запьет с горя, а через пятнадцать сопьется совершенно. И жена его будет горько плакать, не понимая, в чем она виновата…

Босой ногой я нащупал глиняную фигурку в кожаной сумке под креслом. От одного прикосновения мне стало легче; все-таки когда Кара была со мной, я чувствовал себя значительно увереннее. Почти неуязвимым.

— Очень легко хранить руки чистыми, — сказал я тихо, но так, что и Ора, и Гороф насторожились. — Очень легко разглагольствовать о всяких там палачах, которые только и ждут, чтобы помахать кровавым топором… А вот если господин препаратор задумает препарировать вас, Ора, или вас, господин зи Гороф! Ладно, вы внестепенной маг, на вас он вряд ли польстится… Тогда пусть препарирует вашего друга, если у вас, конечно, есть друзья! Или вашего сына! Кто ему помешает? Кто способен ему помешать? Он режет человеческие души — как подопытных крыс, как трупы… Его жертвы, настоящие и будущие, не только защитить себя не могут — они не понимают, что с ними произошло!.. И вот он, шанс, один из миллиона… Человек, распоряжающийся Карой, согласен наказать не любовника жены и не ленивого слугу — а неведомое чудище, препаратора… Кто он, этот человек? Слабое, униженное существо? Прирожденный палач? А?

Я сам себя раззадоривал, будоражил, злил. Я был слишком близок к отступлению, следовало сжечь мосты, ведущие назад, следовало сделать так, чтобы, передумав, я сам себя посчитал бы трусом.

— Если я правильно понял, — тихо начал Гороф, — вы все еще рассчитываете найти и покарать мастера камушков? Препаратора? Я действительно не ошибаюсь?

Ну вот, рубеж преодолен, обратного хода нет. Я устало улыбнулся:

— Да, все правильно. Вы не ошиблись.

Он смотрел на меня — впервые за все это время смотрел в глаза, без высокомерия, без насмешки, без презрения.

А я посмотрел на камушки.

Два десятка судеб. Легкий магический флер; неужели изъятое из души качество препаратор заключает в такой вот камушек? Или, может быть, свойство он кладет в коробочку и оставляет себе, а камушек — только бирка, метка, знак?

Я сгреб камушки с ковра. Пересчитал; двадцать. Ах да, один камушек остался у Горофа — тот самый, Ятеров, отвратительная яшмовая морда…

Я вопросительно глянул на неприметного человека посреди гостиной.

Гороф сжал губы, нахмурился, будто принимая важное решение; я подумал было, что он задумал оставить камень Ятера себе на память.

— Вы бы подумали, Хорт, — растерянно сказал Ора. — все-таки вы идете на силу, заведомо, превосходящую вашу, и даже режим пониженной уязвимости — ведь это ведь не режим полной неуязвимости, вы понимаете?

— Вас я с собой не зову, — сказал я не без грусти. — Если опасность в самом деле так велика…

Гороф сунул руку в карман. А когда вытащил, на ладони у него лежал не один камень, а два.

Я разинул рот.

Гороф медленно пересек комнату. Поднес ладонь к моему лицу, чтобы я мог получше разглядеть камни.

Второй кулон был тоже яшмовый, темно-зеленый, очень красивого оттенка. На камне угадывался один полуприкрытый глаз, крючковатый нос, как у совы, и одно неправильной формы ухо.

Облачко чужой магической силы.

Рядом задышала Ора — не вытерпела, прибежала поглядеть. Гороф был невозмутим, как фокусник, только что поразивший ярмарку невиданным трюком.

— Да, — сказала Ора. — Это такой же… Это оттуда.

Гороф ответил спокойным взглядом человека, который знает больше, чем говорит.

— С кого вы сняли его? — спросил я глухо.

— Это мой, — после паузы сказал Гороф. — Это мой камень.

— Нет, — быстро сказала Ора. — Невозможно. Вы внестепенной маг, он не мог похитить вас, как деревенскую девчонку… и распластать, как мясо… ой, простите.

Гороф не обиделся. Хотя слова Оры, я видел, задели его; я внимательно глянул на свою спутницу. За время нашего знакомства Ора не сказала и не сделала ничего случайного; любая неосторожная фраза имела смысл, любой опрометчивый, казалось бы, поступок имел логичное продолжение…

Зачем она попыталась унизить Горофа?

Или поддевка рассчитана была на меня?

— Некоторое время назад, — тускло сказал Гороф, — незадолго до приснопамятного королевского приема… Меня похитили, Ора, вы правы. Я отсутствовал, как потом удалось установить, четыре дня. Всего лишь четыре дня! Предыстория была такая: мы с Елкой пошли проверить силки в лесу…

— С Елкой? — не удержался я.

Гороф наградил меня сумрачным взглядом:

— Да… У меня была… падчерица. Девочка четырнадцати лет, умница, тонкая натура… совершенно одинокая. Я приютил ее… как это получилось, сам не знаю. Она жила у меня чуть меньше месяца, но мне казалось, что… впрочем, неважно. В тот день мы пошли проверять силки… по дороге мне стало плохо. Я даже подумал, что меня отравили… После этого была серия ярких, жестоких видений, галлюцинаций… И сразу — я стою на мосту перед собственным замком. Арс встречал меня… Ничего еще не понимая, я прошел к себе. И когда посмотрел на песочный календарь… Мы пошли проверять силки во вторник, а вернулся я в субботу.

— Одежда чистая, и есть не хочется, — предположил я.