– Да, мой повелитель? Время читать о людоедских обычаях, глупых именах и свирепых бессильных богах?
– Поужинай со мной, – сказал он, подумав.
– Это приказ?
– Да.
Он вышел на лестницу и сказал дрожащей рабыне:
– Накрой нам стол. Внизу, где бассейн.
Они сидели друг напротив друга за обильно накрытым столом. Кроме похлебки, которую повара варили для всех, здесь оказалось мясо шлепуна, копченное на вертеле, сыр и поджарка из нежного сала печорки, кувшин с водой из родника и бутылка вина.
– Приближается срок, ваше могущество. Когда будем снимать проклятие?
Яска выпятила подбородок:
– Когда будет угодно властелину.
– Ты готова?
Она смотрела мимо, в стену за его плечом. Ее лицо, подсвеченное снизу, могло теперь напугать не только девушку-служанку.
– «Прикосновения к этой воде исполнены великого смысла, – он начал с того самого места, где они оставили чтение вчера, – обычаи строго предписывают, кому, когда и в каких обстоятельствах разрешено входить в Озеро или даже окунать в него пальцы. Вода Плодородия способна, согласно верованиям, усиливать желания и очищать мысли, придавать определенность стремлениям…»
– Я ничего не понимаю, – прервала его Яска, и в ее голосе было раздражение. – Я не понимаю, что значит «придавать определенность стремлениям». Чем это может мне помочь?
Развияр ее не слушал. Перед глазами у него теснились строчки; он увидел гладкую белую поверхность с расходящимися круглыми волнами. Как будто что-то бросили в спокойную воду…
– Их проклинали дважды, – пробормотал он, глядя сквозь Яску. – Властелин всего лишь коснулся воды кольцом. Проклятая вещь уже лежала на дне. Ее бросил Утро-Без-Промаха, и матери стали рожать детей, как придется, нарушился вековой порядок… Но даже Утро не посмел довести проклятие до конца. Побоялся… или пожалел. А властелин, желая повиновения, освободил проклятие… Яска, что лежит на дне?
– Я не знаю. Я не знаю, за что Утро проклял свой народ. Это чудовищное проклятие по силе и… вообще чудовищное. Вода в озере непрозрачная, дно глубокое. И
Она запнулась.
– Может быть, ты скажешь – «не могу»? – вкрадчиво предположил Развияр.
Она резко подняла голову и впервые посмотрела ему в глаза. Развияр улыбался. Его руки лежали по обе стороны тарелки; на запястьях краснели свежие шрамы.
– Я могу говорить что угодно, – тихо проговорила Яска. – Но что значат для повелителя мои слова? Повелитель скажет: «Я подумаю», и сделает так, как захочет сам. Ничем себя не выдав. Повелитель может даже солгать, и я, маг, не почувствую его лжи. Потому что нет разницы между его ложью и правдой.
– Ерунда, – сказал он ласково. – Ну ты же сама понимаешь, какая чушь.
– Повелитель вслух одобрит наш с Луксом план, а потом наплюет на него ради… идиотской авантюры!
– Важен результат, – он коснулся ее ладони. – Если авантюра принесла плоды – значит, это был подвиг. Если подвиг провалился – значит, это была авантюра… Слушай, я хотел попросить у вас с Луксом прощения. Честно.
Яска заплакала. Это случилось так неожиданно, что он растерялся.
– Яска…
– Ты не ставишь меня ни в грош!
– Неправда.
– Правда! Тебе все равно, ты видишь только цель! Ты умрешь из упрямства, потому что так решил!
До сих пор ему казалось, что он знает все и ко всему готов; он в самом деле умирал, возрождался, спасал и отправлял на смерть, а теперь великий маг рыдал перед ним, и Развияр боялся сказать слово: казалось, Яска сейчас вскочит и убежит, опрокинув стул.
– А я не могу тебя изменить, твое решение – камень… а мое – плевок… Да, я всего лишь баба! Я ничего не значу!
Он обошел вокруг стола и обнял ее. Она рыдала, как ребенок, обливаясь слезами и соплями.
– Иди к Шуу! Иди, куда хочешь, и делай, что хочешь… И пусти меня, отстань!
Она с опозданием стала вырываться. Теперь он держал ее и не собирался выпускать, хотя ее толчки были весьма чувствительны для ребер.
– У меня будет ребенок! – прокричала она, задыхаясь от слез. – Ребенок! Твой ребенок!
От неожиданности он сжал ее сильнее. Она вскрикнула, рванулась и, извернувшись, сильно ударила его по лицу.
Он разжал руки. Яска отшатнулась к двери. Посмотрела на свою руку, потом на Развияра; в ее глазах был ужас.
– Прости, – прошептала она. – Я не хотела… Прости!
Ее глаза лихорадочно блестели, слетали капли с мокрых ресниц:
– Ты слишком великий воин для простой бабы… Ты слишком большой, Развияр, я не вижу твоего лица… только если запрокинуть голову…
Он молча встал перед ней на колени. Сжал ее мокрые, холодные ладони, губами наткнулся на перстень, и в этот момент загрохотали в коридоре быстрые шаги:
– Развияр! Измена в замке! Бой…
Он взял с собой меч гекса. Оставаясь в одиночестве, без Лукса, он инстинктивно предпочитал «фамильное» оружие.
Сырость, холод, запах дыма и свежего строительного раствора; ударили по лицу зеленые ветки, затянувшие балкон над средней галереей, винтовая лестница оборвалась круто вниз. Он успел к развязке; на земле, под грудой нападавших, извивался Гонец-Под-Вечер, а Далекий Свет, его четвероногий брат, сошелся в близкой схватке с Луксом.
Развияр вылетел на широкую площадку перед отстроенной стеной, когда Лукс выбил оружие из руки сородича и когтистой лапой ударил его по лицу. Голова зверуина мотнулась, на щеке выступили кровавые полосы, он присел на задние лапы; второй меч Далекого Света уже валялся под ногами стражников среди каменной крошки, но, даже безоружный, получеловек не думал сдаваться – он кинулся на Лукса, выпустив когти.
Два зверуина сошлись, полосуя друг другу бока. Полетела клочьями шерсть. Лукс приставил свой клинок к горлу Света, и тот замер на земле, что есть силы молотя хвостом.
– Развияр, – задыхаясь, стал докладывать Тари-Колесо. – Они хотели бежать! Они ранили Храпуна… Малыш и Рыжий у
– Осторожнее, – заметил Развияр. – Если вы их придушите – Малышу и Рыжему не поздоровится.
Гонец-Под-Вечер смотрел на него снизу вверх безумными, налитыми кровью глазами.
– Это нарушение договора, – прорычал Лукс. – Я специально приглядывал за ними… И угадал!
Его полосатая шкура была окровавлена в нескольких местах.
Двое заложников-зверуинов, Гонец-Под-Вечер и Далекий Свет, держались в замке незаметно и тихо, стараясь не попадаться на глаза Развияру. Однажды он видел, как нагоры, укрывшись в боковой галерее, наблюдают за испытаниями стенного арбалета. У обоих были напряженные, угрюмые лица: возрождавшаяся мощь замка пугала их.
– Развяжите им руки.
Тари-Колесо замялся, но исполнил приказ. В комнате с бассейном убрали стол; заложники стояли у стены, неосознанно ища поддержки друг у друга. Гонец-Под-Вечер отделался в схватке синяками и царапинами, зато светлая шкура его брата висела клочьями: по ней жестоко прошлись когти Лукса.
