только…
– Я умру раньше тебя, – сказал он хрипло. – Чтобы добраться до тебя, ему придется отбросить с дороги мой труп.
Тиар шагнула по направлению к дубу.
Странно, но скрут был все еще там. Впрочем, он так быстр, что его «там» и «здесь» почти не разделимы…
Игар встал у нее на дороге.
Какое у нее измученное, печальное лицо. Теперь на нем ясно читаются ее годы; наверное, она успела впустить в этот мир половину живущего человечества. Привратница жизни…
– Отойди, Игар… Спасибо тебе. Теперь отойди.
Игар упал на колени. Потом на четвереньки; по щиколотку в ручье стояла Илаза. Снова бледная и молчаливая, будто неживая. Вот так…
Тиар шла. Игару казалось, что она касается травы только подолом старенького темного платья. Что ноги ее идут над землей…
И тогда ему явственно увиделось, как на голову ей падает, неслышно разворачиваясь, серая паутина. Как стягивает, сворачивает в кокон, утаскивает вверх. «Ты… представляешь себе… Как именно скрут поступает со своей… с обидчиком?.. Ты не сможешь такого вообразить. Никогда…»
– Тиар!..
Она обернулась. Глаза ее говорили: стой. Приказ был столь властен, что Игар, уже изготовившийся к прыжку, обмяк и снова осел на землю. А Тиар уже снова шла. Навстречу своей судьбе.
Игар зажмурил глаза. В черной темноте носились красные пятна, глядеть на это было непереносимо, он не выдержал и поднял веки. Тиар на шла больше – стояла, беспомощно вглядываясь в переплетение крон. Она его не видит. Она тоже его не видит… Да понимает ли, что ее ждет?!
– Во имя твое…
Это произнесли ее губы? Или Игара обманул шелест желтых листьев?
– Аальмар.
Игар содрогнулся. Кажется, Илаза дернулась тоже; весь лес вздрогнул, безвозвратно теряя желтые листья.
Незнакомое имя вмещало в себя… то, чему Игар не умел дать названия. Но ощущение было такое, будто он заглянул в старый, безмерно глубокий, обжитый призраками колодец.
– Аальмар… во имя твое. Двенадцать новорожденных существ я спасла от неминуемой смерти. Двенадцать мальчиков на земле носят твое имя…
Молчание. Шелест листьев и шелест ручья. Мертвая тишина леса без птиц.
– Аальмар… Десять тысяч ночей. Я умоляла судьбу позволить мне быть с тобой вместе. Там, после… после… всего. Но судьба поняла мои молитвы по-своему…
Тишина.
– Аальмар… Когда я осмелилась вернуться… когда я умела… хотела и умела тебе объяснить… но там было пусто и страшно. И паутина, паутина… И мне сказали, что ты…
Игар до крови закусил губу. Тиар выше запрокинула бледное лицо:
– …Что ты умер, Аальмар… Аальмар. Как давно я не произносила вслух…
В темных кронах царствовало безмолвие. Тиар медленно повернула голову. Посмотрела на стоящую в воде Илазу; блуждающий взгляд ее остановился на Игаре.
– Уходите… Пожалуйста. Я… не могу так… Я ведь еще должна сказать…
– Тиар… – простонал он с колен.
Губы ее чуть дрогнули, но глаза оставались непреклонными. Ему, Игару, никогда ее не переспорить – тем более теперь, когда за спиной Тиар стоит ее тайна. Та, которую она с таким достоинством носила на душе всю жизнь. Тяжесть и отметина, такая же неизбывная, как родимое пятно под правой лопаткой…
Игар вдруг понял, что больше ничего не может сделать. Что он лишний. Что действительно должен уйти. Сейчас.
На негнущихся ногах он подошел к Илазе. Протянул ей руку:
– Пойдем…
Она вложила в его пальцы ледяную, совершенно деревянную ладонь. Тихо и послушно, как ребенок.
И они пошли прочь. Не оборачиваясь и не глядя друг на друга.
А потом за их спинами еле слышно колыхнулся лес, и Игар все-таки обернулся.
Тиар стояла на коленях. Перед ней, на расстоянии вытянутой руки, под покровом пляшущей тени стоял
Илаза, обернувшаяся тоже, глухо застонала, зажимая себе рот ладонью.
Глаза. Непонятно, как с такого расстояния, в неверном танце теней возможно было разглядеть
Или ему померещилось?
