В этот момент мальчишка, до которого добралась наконец вооруженная розгой рука правосудия, взвыл так, что содрогнулись стены, и все присутствующие невольно обернулись к скамье.
Все, кроме Игара, потому что в следующее мгновение он уже бежал.
Ему показалось, что все просители, собравшиеся в приемной, в этот момент сошли со своих мест, чтобы встать у него на дороге. Спасительный выход, где рядом с пустым стулом стояла у стены грозная пика, отдалялся и отдалялся, как отдаляется подсвеченная солнцем поверхность воды от тонущего, захлебывающегося пловца. Чья-то рука цапнула его за плечо – он рванулся, едва не оставив в чужой руке клок рубашки; преследователи его оказались в куда более выгодном положении, потому что перед ними толпа раздавалась сама собой, а Игару приходилось протискиваться и расталкивать.
И тогда, почуяв бесславную неудачу побега, он швырнул под ноги преследователям так и не заработанный мешочек с монетами.
Угодив под тяжелый каблук, мешочек треснул. Медные кружочки раскатились, ударяясь о подвернувшиеся по дороге башмаки; кто-то вскрикнул, а кто-то поспешил наклониться и подобрать, и его примеру последовали многие, еще более многие, все… Забыв о здравом смысле, просители следовали давнему, с пеленок усвоенному правилу: денежке не место на полу.
Первым споткнулся стражник. Длинноволосый налетел на него сзади; Игар не видел этого и не слышал. Последним усилием перепрыгнув через чью-то согбенную спину, он вылетел на залитую солнцем улицу и кинулся в ближайший проходной двор.
Блеклая трава готовилась встретить осень, а на восточном склоне из-под ее желтых зарослей лезла новая, молодая, пригретая солнышком, спутавшая времена. Аальмар кинул на землю свою куртку – свою замечательную, кожаную, со шнурками и пряжками куртку! – и уселся, вытянув ноги, усадив девочку рядом с собой.
– Скучала?
Она кивнула, совершенно искренне и не кривя душей. Пожалуй, впервые она по-настоящему обрадовалась его возвращению; сойдя с коня, он предложил ей руку, как женщине, как равной! Стоило видеть в эту минуту лица Лиль и мальчишек…
– И я тоже скучал, малыш. Я видел много стран и селений… И везде искал тебе подарок. Вот, посмотри.
Сверток, до того стоявший в траве и шевеливший на ветру тугим бантом из плотной ткани, открылся. Девочка невольно задержала дыхание.
В руках Аальмара была мельница – размером с кувшин. Четыре косых крыла завертелись, ловя ветер – и внизу открылись воротца, из них показался вырезанный из дерева мельник, а затем еще целая вереница фигурок с мешками на плечах, а потом почему-то балаганный паяц – пройдя парадом перед глазами потрясенной девочки, фигурки скрылись в дверце напротив. Мельница замедлила свое вращение – а потом снова завертелась от порыва ветра, и все повторилось сначала; мельник, работники, паяц, а потом еще зазвенели крохотные, подвешенные перед дверками колокольчики, и звон их сложился в мелодию простенькой, всеми любимой песенки…
– Тебе нравится?
Девочка смотрела, не в силах оторвать глаз. Наверное, следовало поблагодарить – но она была слишком поражена. Ей сроду не доводилось видеть таких игрушек; тем тяжелее было поверить, что это
– Я хотел тебя порадовать, малыш, – сказал он тихо. Мне удалось?
Не зная, как высказать свои чувства, она поймала его руку. Крепко стиснула; потом прижалась лицом, губами, ловя запах его кожи и вечно сопутствующий ему запах железа.
Потом она оказалась у него на коленях. Отец никогда не брал ее на руки – во всяком случае, она не помнила; мать сажала ее на колени только тогда, когда надо было ехать в повозке, а там ведь трясет и дует ветер. Прислушиваясь к незнакомому ощущению, она сначала замерла – но сидеть было спокойно и уютно, и мельница вертелась, позванивая колокольчиками, и фигурки, сгибаясь под грузом крохотных мешков, деловито шествовали из одной дверцы в другую…
Она расслабилась. Откинулась назад, положив голову ему на плечо:
– А ты… Ты снова был на войне?
Он обнял ее чуть сильнее:
– Да…
Девочка вздохнула. «Война» – это то поле, где они искали Анису. Кажется, что это было давным-давно… А поле мертвецов до сих пор является ей в плохих снах. А Аальмар уезжает и уезжает – на войну…
– Тебя ведь не могут убить? – спросила она с внезапным страхом.
Он засмеялся:
– Конечно же, нет…
Девочка успокоилась. Обернулась; встретилась взглядом с его спокойными глазами:
– Аальмар… А кто главнее, Большая Фа или ты?
Она и так знала, кто главнее. Ей просто доставляло удовольствие услышать его ответ.
– Я.
– А почему? – она не выдержала и улыбнулась, потому что и это тоже давно было ей известно.
– Потому что я главный наследник дома, это называется «стержень рода»… А потом таким стержнем станет наш старший сын.
Девочка задумалась. Мельница то замедляла обороты, то снова принималась вертеться, как праздничная карусель. Фигурки, кажется, танцевали.
