Ему вдруг сделалось холодно. От сырой земли потянуло гнилым, промозглым ветерком.
– То, что ты несешь этому миру, – спросил он медленно, – это ночь?
(Ночь – сейчас)
Руал передернулся от чужого страстного напора, проникшего в его сознание вместе с этими словами.
(Ночь – сейчас. Будет день. Ты глуп. Ты боишься… Кто боится темноты, тот никогда не поймет света. Что выиграли живущие от того, что ты не впустил меня? Что отказал мне и обманул мои надежды? Что выиграл ты сам? Эта твоя жизнь… Ты муравей, ползущий по яблоку. Я познаю вечность, думает букашка. Яблоко круглое… бесконечный путь. Ты бесконечно ничтожен и бесконечно велик, потому что несешь частицу меня)
– Ты нескромен, Пришедший Извне.
Смешок.
(Мы скоро увидимся, Руал. Увидимся воочию)
Его снова передернуло. И тело его, и разум помнили пережитый когда-то ужас.
(Не бойся. Просто будь готов)
Девчонка наконец-то отвоевала свою ленточку; давешние противники теперь мирно договаривались о правилах метания костяной биты. Пухлый мальчишка начертил в пыли кривую линию; совсем маленьких пацаненок сосал палец, наблюдая, как сестра его втыкает в землю длинные тонкие щепки.
Руал пересилил себя. Поинтересовался с усмешкой:
– А что же твой Привратник?
(Да. Да. Он скоро созреет. От него отвернулись, его предали, его прокляли… Как когда-то тебя)
– Ты ищешь отторгнутых, – пробормотал он раздумчиво. – Тебе нужны озлобленные…
(Не озлобленные. Свободные)
– Я ведь хотел еще и мстить.
(Это тоже)
– Не понимаю, – теперь он расслабился, закинув ногу на ногу, – В мире полно сволочей, готовых впустить тебя и без весомой на то причины… И задаром, просто от скуки. А?
(Ты думаешь, это всякому под силу?)
Руал усмехнулся, оценив чужое возмущение:
– А разве нет?
(Ты не смог)
Дети по очереди швыряли костью в частокол из щепок – пухлый мальчишка был точнее и удачливее всех, брат его все время заступал за линию, а девчонка всякий раз шумно уличала его. Маленький пацаненок задумчиво слюнявил пятерню.
– А он, – шепотом спросил Руал, – этот новый Привратник… Он сможет?
Будто ветер прошел по верхушкам деревьев; в траве застучали упавшие яблоки, и дети прервали игру ради свалившегося на них лакомства.
(Он сильнее тебя. Он наследник Фагирры и Луаяна. Он Прорицатель по праву. Он наказан без вины, предан и проклят. Он свободен и зол… Он станет мною, и силы наши сольются)
На пороге дома показалась темноглазая женщина; мельком глянула на сидящего под деревом старика, утерла слюни младшему мальчишке, позвала остальных обедать. Долговязая девчонка заупрямилась и получила несильный, но решительный и звонкий шлепок.
– И что тогда? – медленно спросил Руал.
(Тебе-то что? Твои воспоминания останутся с тобой, а больше у тебя ничего нет)
– А вот они? – спросил он снова, глядя в закрывающуюся за детьми дверь.
(Ты не понимаешь. Перед тобой прекрасный храм – а ты считаешь мокриц под ногами. Потому ты глуп, потому ты не сумел)
– Ты – прекрасный храм?
(Я зодчий. И я же – строитель)
– А он? Привратник?
(Он станет мною)
– А я?
(А тебе нравится быть наблюдателем. Ты привык)
Женщина вышла снова. Звякнула ведром у колодца; с грохотом откинула крышку, пустила разматываться ворот – все это не сводя с Руала настороженного и не очень приветливого взгляда.
(Все изменится, Руал. Только ты останешься прежним. По старой памяти… Хоть вряд ли это тебя обрадует. Тяжело быть прежним в мире, который меняется)
– Меняется – в угоду тебе?
