дивным привратникам, имена которых вы с трудом выучили, вы, несчастные, приходите в злое неистовство и вас вешают на кресте [VII, 40].
(Если вам нужен руководитель), то нет недостатка в древних руководителях и святых людях; следуйте боговдохновенным поэтам и мудрым философам, от которых можно услышать много божественного [VII, 41]. Наиболее сильный учитель – Платон, (который) в «Тимее»[106] (пишет): «Найти творца и отца всего этого – труд; а найдя, невозможно изъяснить перед всеми». Вы видите, как выразители воли богов ищут пути к истине и как Платон знал, что всем идти по этому пути невозможно. Но так как (путь этот) открыт мудрыми людьми для того, чтобы мы получили некоторое понятие о неизреченном и первом, выявляя его путем синтеза с прочим или выделения из прочего или анализа, то я хотел бы ознакомить (вас) с вообще неизреченным, но был бы удивлен, если б вы оказались в состоянии следить (за моей мыслью), так как вы полностью связаны плотью и ничего чистого не видите [VII, 42].
(Итак) есть сущность и становление, умопостигаемое и видимое. В сущности – истина, в становлении – заблуждение. С истиной связано знание, с другим – мнение; об умопостигаемом (складывается) понятие, видимое (воспринимается) зрением. Умопостигаемое познается разумом, видимое – глазом. И вот подобно тому, как в мире видимом солнце, не будучи ни глазом, ни зрением, является причиной того, что глаз видит, что знание существует, что видимое видно, что чувственное возникает и даже что оно само доступно зрению, – точно так же в мире умопостигаемом тот, не будучи ни умом, ни разумом, ни мышлением, ни знанием, является причиной того, что разум разумеет, что мышление благодаря ему существует, что знание благодаря ему познает; для всего умопостигаемого, для самой истины и самой сущности оно причина их бытия, будучи выше всего, мыслимое (лишь) благодаря какой-то несказанной силе.
Все это говорится для людей, обладающих разумом; если и вы кое-что в этом понимаете, благо вам. И если вы думаете, что какой-то дух, исходящий от бога, возвещает божественное (учение), то пусть был им этот дух, провозглашающий (то, что я изложил); ведь преисполненные им древние (мудрецы) сообщили много хорошего. А если вы этого не в состоянии понять, молчите и не называйте зрячих слепыми и скороходов – хромыми, сами-то вы хромаете душой и изувечены, и живете вы для тела, т. е. для трупа [VII, 45].
Если же вам захотелось ввести что-то новое, вам было бы гораздо лучше заняться кем-либо другим из тех, кто умер благородно и кто способен принять на себя миф о боге. Что же, если вам не нравился Геракл, или Асклепий, или (другие), прославившиеся в древности, у вас был Орфей, человек, по общему признанию, осененный божественным духом и тоже умерший насильственной смертью; но, может быть, (вам не понравилось, что) им до вас завладели другие? Тогда (вы могли бы взять) Анаксарха[107], который, когда его бросили в ступку и стали непозволительным образом толочь, решительно презрел наказание, говоря: «Мели, мели мешок Анаксарха, самого-то его ты не смелешь». Это, несомненно, речь какого-то духа. Но и за ним до вас последовали некоторые естествоиспытатели. А почему не взять Эпиктета?[108] Когда его владелец выворачивал ему ногу, он, бесстрашно улыбаясь, сказал ему: «Сломаешь», а когда тот (действительно ее) сломал, он сказал: «А не говорил я тебе, что сломаешь?» Сказал ваш бог что-либо подобное, когда его подвергали казни? А вы, естественно, объявили бы дочерью божьей даже Сивиллу, которой некоторые из вас пользуются; ныне вы вписываете в ее (пророчества), не задумываясь, много богохульств, а богом объявляете (человека), прожившего самую бесславную жизнь и умершего самой жалкой смертью. Не подошел ли бы вам гораздо лучше Иона с его тыквой или Даниил, (спасшийся) от зверей, или еще более замечательные чудотворцы в этом роде [VII, 53]?
Есть у них и такое предписание – не противиться обидчику. «Если тебя ударят в одну щеку, подставь и другую». И это старо, гораздо раньше уже сказано, они лишь грубо это воспроизводят. У Платона Сократ следующим образом беседует с Критоном[109]: «Ни в каком случае не следует поступать несправедливо? – Ни в каком. – Даже если с тобой поступают несправедливо, нельзя ответить несправедливостью, как большинство привыкло думать, раз ни в каком случае нельзя обижать? – Думаю, что нет. – Так как же, Критон, следует делать зло или нет? – Ни в каком случае, Сократ. – А что же, воздать злом за зло, как это принято говорить, справедливо или несправедливо? – Безусловно несправедливо, делать как-нибудь зло человеку ничем не отличается от совершения несправедливости. – Верно. Следовательно, нельзя отвечать несправедливостью и нельзя делать зло ни одному человеку, даже когда терпишь от него». Вот как говорит Платон, и далее: «Поразмысли, согласен ли ты и сходишься ли со мною, – и начнем с этого пункта рассуждать, – что никогда не бывает правильно ни поступать несправедливо, ни отвечать несправедливостью, ни защищаться против зла, отвечая злом. Или ты отказываешься и не соглашаешься с исходным положением? Я-то всегда был того мнения и теперь при нем остаюсь». Таково было убеждение Платона, но еще раньше тому же учили божественные люди.
Но относительно этого и других учений, искажаемых (христианами), достаточно того, что я сказал: кому хочется глубже исследовать их учение, (сам) сумеет узнать [VII, 58].
Часть IV
О необходимости соблюдать официальный культ
Перейдем к другому. Они не выносят вида храмов, жертвенников и изображений, так же как скифы, номады, ливийцы, не знающие бога серы[110], и другие преступные и беззаконные народы; что и персы такого мнения, об этом рассказывает Геродот в следующих выражениях[111]: «О персах мне известны следующие обычаи: воздвигать статуи, жертвенники и храмы у них не дозволяется; поступающих так они обзывают глупцами. Мне кажется, что это оттого, что они не считали богов человекоподобными, как считают греки». Да и Гераклит как-то высказался следующим образом: «И они поклоняются статуям этим, как если б кто беседовал с домами, не зная, что такое боги и герои». Итак, они учат нас чему-нибудь более мудрому, чем Гераклит? Он, во всяком случае, очень туманно указывает, что глупо молиться статуям, если не знаешь, что такое боги и герои.
Таково мнение Гераклита; эти же решительно поносят статуи. Если (они так думают) на том основании, что камень, дерево, бронза или золото, которое обработал такой-то (мастер), – не бог, то это смехотворная мудрость. Ведь кто, если не круглый дурак, стал бы считать их богами, а не подношениями богам и их изображениями? Если же на том основании, что нельзя постигнуть образы богов – ибо у богов образ другой, как считали и персы, – то они не замечают, что сами себя обличают, когда говорят, что бог создал человека по образу и подобию своему. Таким образом, они должны будут признать, что статуи (воздвигаются) в честь некоторых – подобных или неподобных видом своим, что те, кому их посвящают, не боги, а демоны; но что служить демонам не должен тот, кто чтит бога [VII, 62]. (Но и тут) они сами себя опровергают, поскольку они явным образом почитают даже не демона, а труп.
Но прежде всего я спрошу: почему нельзя почитать демонов? Разве не все устроено по решению бога, и разве не от него (исходит) всякое провидение? Ведь все, что есть во вселенной, будь то творение бога, или ангелов, или других демонов, или героев, – все это получает свой закон от величайшего бога, к каждой вещи приставлен некто, удостоенный (этого), облеченный властью. Так разве чтущий бога не может по справедливости почитать (и) этих, получивших свои полномочия оттуда? «Но, – говорит (Христос), – один и тот же человек не может служить нескольким господам» [VII, 68]. Это – голос мятежа, (исходящий от людей), которые отгородились стеной и оторвались от прочих людей. Рассуждающие таким образом переносят, насколько это в их власти, свои страсти на бога. Конечно, среди людей имеет смысл, что, кто служит кому-либо, не может в согласии с рассудком служить и другому человеку, так как тот другой понесет
