Септим взглянул на Марка, стоящего рядом.
– Придется дать несколько уроков моему другу по обращению с дамами – таскать босыми под дождем совсем не обязательно.
– Это не его вина.
– Дорогая, понимаю, вы, должно быть, влюблены, – сухо ответил Септим, похлопав ее по руке. – Л теперь дайте подумать, как достать пару сандалий из комнаты матери.
Когда Септим ушел, Марк обнял Юлию.
– Ты, в самом деле, чувствуешь себя нормально? – нежно спросил он. Она ощущала озноб, словно страх проник в нее до костей.
– Да.
– Септим скоро вернется, и я проведу тебя к паланкину.
Она кивнула.
Марк погладил ее волосы.
– В будущем у нас все будет по-другому, – нежно произнес он. – Уедем туда, где нам не нужно будет прятаться.
Она прижалась к нему молча, как будто хотела верить, но не могла преодолеть страх.
Вернулся Септим с парой сандалий в руках.
– Мать спит. У нее так много обуви, что, наверняка, не заметит пропажу. Возможно, обувь Теренции подошла бы лучше, но она сейчас в Геркулануме и, кажется, забрала все свои вещи с собой.
Юлия взяла сандалии и застегнула ремешки на лодыжках.
– Очень похожи на мои, никто не заметит разницы, – сказала она.
Юлия поднялась, поправила накидку и шарф на плече.
– Я выгляжу прилично?
– Прекрасно, – ответил Марк и, протянув ей руку, поднял ее через подоконник. – Я выйду через дверь и приду сюда за тобой. Подожди немного.
Юлия прижалась к стене галереи и взглянула на небо. Луна едва пробивалась сквозь бегущие облака, затем снова взглянула на друзей внутри комнаты.
– Поторопись, – попросила она.
– Как ты считаешь, можно уйти, не попрощавшись с твоим отцом? – спросил Марк Септима, когда они шли в зал. – Не хочу оставлять ее одну надолго.
– Я извинюсь за тебя. Для него уже слишком много сегодня вина, чтобы волноваться из-за чего-то еще, – ответил Септим, когда они прошли атрий и остановились у дверей.
Марк положил руку на плечо друга.
– Спасибо, Септим. Не знаю, что еще можно сказать.
Септим покачал головой.
– Будь осторожен – ведешь опасную игру. Марк направился к выходу.
– Она очаровательна, Марк. Как я уже тебе говорил, в некотором смысле завидую тебе.
Марк благодарно взглянул на него и вышел из дома. Септим обернулся к слуге, который только что появился.
– Кастор, принеси мне еще один бокал вина. Пойду присоединюсь к сенатору.
Септим, мысленно послав пожелания удачи беглецам, вернулся в гостиную к отцу.
– Скоро выздоровеет, – заверил Парис Ларвию. – Он молод и здоров – через пару дней встанет на ноги, хотя, конечно, шрамы на спине останутся.
– А это никак не отразится на его здоровье? – с тревогой спросила Ларвия.
– За исключением красоты, – сухо добавил Парис. – Я дал ему настойку наперстянки от боли, и оставлю ее вам, пусть принимает дважды в день.
– Вы ее всем рекомендуете, доктор. Сестре вы тоже прописали ее. Разве это не яд? – Ларвия подозрительно посмотрела на пузырек.
– Если в больших дозах, может остановиться сердце. Проследите, чтобы ему не вздумалось выпить это все сразу, – Парис закрыл пробкой большую бутылку настойки и положил в сумку, а вместо нее достал небольшой глиняный горшочек и поставил его на край постели.
– А что это такое? – поинтересовалась Ларвия.
– Измельченные дубовые листья. Их зеленый сок помогает от воспаления. Попросите человека, который будет ухаживать за ним, тщательно промывать раны мылом, которое есть у Нестора, а затем чистой водой три раза в день. После этого приложить мазь.
– Я сама буду за ним ухаживать, – ответила Ларвия.
Парис приподнял брови.
– Понимаю. Тогда слушайте внимательно: когда начнут образовываться струпья, прекратите пользоваться мазью и продолжите прикладывать к ранам масло, чтобы они не засыхали, – шрамы станут
