– Хорошо. Мне нужна ваша помощь. Мне нужны кое-какие сведения о Джоне.
– Какие сведения? Что вы не могли встретиться с ним?
– Нет, не могла.
Невыносимо долгое молчание. Потом Майкл Одека заявил:
– Буду с вами откровенен. Я не верю, что такое доказательство вообще существует.
– Мы поженились в деревне саскуэханноков. И тут сообщили, что утонула племянница Кахнаваки. Я сделала ей искусственное дыхание… и исчезла, когда девочка ожила.
– Почему?
– Что?
– Вас вернули назад за спасение чужой жизни? В этом нет смысла, мисс Клиэри, если только вы сами не хотели вернуться.
– Я хотела остаться.
– Тогда, почему вас наказали за спасение жизни?
– Откуда я знаю! – Шеннон в недоумении смотрела на трубку. Почему ее вернули? Великий Дух должен был быть доволен ею.
– Мисс Клиэри! – голос был тверд. – Я не ученый и даже не религиозный человек. Я не могу утверждать, что человек не может путешествовать во времени. Я поверю, что такое возможно, если все будет изложено логично.
– Я вернулась… – Вдруг она испугалась, что, если узнают все подробности случившегося, ее оставят в больнице навечно. – Правда, у Джона отвратительный почерк? – ласково спросила Шеннон, быстро меняя тактику. – Его «Т» похожа на «X», а «О» он никогда не дописывал до конца.
Снова долгое молчание.
– У вас есть образец его почерка? Или хотя бы какое-нибудь доказательство?
– Однажды Джон прислал мне записку, но я забыла ее под подушкой в доме его матери в Нью- Амстердаме. Когда мы вернулись, записки под подушкой не было. Должно быть, служанка выбросила.
– Понятно. Что-нибудь еще? Кольцо, например?
– Нет, ничего не осталось. Кольцо украли. Джон собирался купить другое, но не успел.
– Ага. Удобное объяснение.
Шеннон поморщилась от намека.
– Мне все равно, верите вы мне или нет. В любом случае, есть нечто, о чем не знает никто, кроме вас. – Голос девушки стал мелодичным. – Что-нибудь незначительное, странное, о чем вы не упоминали в своих книгах. Ни в одной, даже в новой.
– Вы спрашиваете об изучении дневника Шиллера?
– Шиллера?
– У его родственников сохранился дневник, но сестра Шиллера оставила распоряжение никому его не показывать. Это условие нарушили только пять лет назад. Мне удалось убедить семью доверить тайну, которую я обещал хранить.
– Мередит вышла замуж за Бена? – Шеннон удивилась, потом хихикнула. Одека онемел от изумления. – Я знаю много интересного…
– Этот факт я упоминал в своей последней книге «Девственный лес». Вы читали ее?
– Читала. Одну из ее версий. Почему вы должны хранить тайну?
– Видите ли, в дневнике много сугубо личных высказываний Катлера, не поддающихся расшифровке и не имеющих отношения к его романтической жизни. Они говорят о его одиночестве.
– Одиночество! – У Шеннон разрывалось сердце от любви и жалости к своему мужу, и она прошептала: – Значит, он так и не женился снова? Я этого не вынесу. Мне бы хотелось увидеть дневник и встретиться с Шиллерами…
– Возможно, вы увидитесь с ними, – осторожно согласился Одека. – Удивительный дневник. Я потратил пять лет, выясняя, достоверен ли он, и расшифровывая записи.
– Если он всегда передавался в этой семье из поколения в поколение, почему вы усомнились в его подлинности?
– В нем были ошибки… – эксперт замолчал и смущенно покашлял. – Некоторые несоответствия.
– Не ошибки, – поправила его девушка, – а доказательства.
– Нелепое замечание. Ряд записей можно рассматривать, как анахроничные, но я считаю, что они возникли из-за плохого почерка. Как вы говорили, «Т», «X» и «О» неразборчивы.
– Слушайте внимательно, – оживленно сказала Шеннон. – КПО – кардиопульмонарное оживление. Правильно? Гм… Герцогиня. Спортивная сумка? Это вас не наводит на мысль?
– Мисс Клиэри, это бессмысленно. Нам следует сконцентрировать внимание на тех фактах, которые опровергают ваш бред, чтобы помочь вам выздороветь.
– Подождите минутку. Я вспомнила. Серьги в форме дельфинчиков… газовый баллончик… мой бюстгальтер – он всегда называл его «штуковина». А еще моя футболка… теннисные туфли…